Кэрри Гринберг - Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании

– Ничего я ей не приказывал! – раздраженно отозвался вампир. – Это было ее собственное решение.

– Вот как? Эвике, поди-ка сюда, – поманил ее граф.

Изрядно побледневшая, горничная приблизилась к нему на ватных ногах. Хозяин занес руку, и Уолтер готов был ринуться на защиту, но граф всего лишь взял девушку за подбородок, приподнимая ее опущенное лицо.

– Это правда? Ты действительно сама предложила?

– Да.

– Почему?

– Не робей, моя милая, – подбодрил ее Штайнберг, – расскажи хозяину про то, как мы славно поторговались давеча.

При этих словах в лице графа что-то изменилось – потух взгляд, прежде пылавший негодованием, а морщины показались еще глубже.

– Неужели? Хотя мне следовало догадаться. На какой сумме вы остановились?

– Триста тысяч, – сообщил Штайнберг, поморщившись, словно у него в сердце кольнуло.

– По крайней мере, буду знать, что ты не продешевила. Ты всегда была умницей, Эвике. Прирожденный математик. Как же ты намерена распорядиться такими деньгами?

– Я хотела…

– … сделать ноги отсюда, – договорил за нее вампир. – У вас преданные слуги, ваше сиятельство. Интересно, «преданный» и «предать» – однокоренные слова?

– Как знать… Эвике? Ну что ты, девочка, – он погладил ее по голове, и девушка вцепилась в его руку. – А это лишнее. Не стоит целовать мне руки… Это я должен просить у тебя прощения, а ты себя не вини. Ты мне ничем не обязана. Я предал тебя еще раньше. Мне не следовало брать тебя из приюта, тем самым взращивая в тебе ложную надежду. Ты, конечно же, рассчитывала, что будешь жить во дворце и донашивать великолепные наряды за своей госпожой. А вместо этого вы с Гизелой перелицовываете тряпки столетней давности. Я ведь все вижу, все замечаю… Простите, девочки. Делайте что хотите, я не буду мешать. Какой вес имеют мои приказы, если я не в состоянии позаботиться о самых близких? Никудышный из меня господин, да и отец тоже… Все, хватит жаловаться! Что-то мы совсем раскисли. Жизнь продолжается, так ведь? А я даже рад, что вы обе теперь пристроены. Пойду к себе, нужно еще парочку гробов для гостей закончить, – он кивнул присутствующим. – До свидания, герр Штайнберг. Леонард. Уолтер. Гизи… Берта.

Попрощавшись, он вышел из залы, за ним и потянулись жених с невестой, Эвике же стояла с опущенными плечами и глядела прямо перед собой. Уолтеру захотелось приободрить ее как– нибудь. Обнять. Сказать что-то приятное. Ведь кроме него никто не понимает, что это за ощущение, когда в тебе разочаровались все родные.

Перед тем, как выйти за дверь, Уолтер все-таки окликнул девушку.

– Эвике! Ты не сделала ничего дурного – вот и граф это понял. Тебя никто не осуждает.

– Спасибо, сударь, – с чувством произнесла та. – Без вас я бы ни за что не догадалась!

Подошедший вампир подставил ей локоть, на который она, не колеблясь, положила руку.

– Что, малышка Эвике, ушли твои друзья?

– Это ничего, – отозвалась девушка, – с такими деньгами я себе новых куплю.

– Ого! Ну, тогда пойдем, доченька?

– Хорошо, папенька!

Эвике сладко улыбнулась, но в глазах у нее было достаточно свинца, чтобы отлить пулю. Или серебра. Вампир поневоле вздрогнул.

– А знаешь, – сказал он задумчиво, – я бы и вправду хотел, чтобы ты была моей дочерью. Есть у тебя деловая хватка. И сердце из кремня.

Девушка посмотрела на него долгим взглядом.

– Знаете, сударь, сегодня я в первый раз порадовалась своему сиротству.

– А по буквам?

– M-y-f-a-n-w-y.

Проще не стало.

– Можно называть тебя «Эммелина»?

– Нет, – нахмурилась девочка. – Так меня зовут только дядя с тетушкой.

– Слушай, а почему ты выбрала имя Кармилла?

– Хотелось чего-то экзотичного.

Бывшая фройляйн Лайд, а ныне Берта Штайнберг, закатила глаза.

– Эээ… Маванви?

– Так сгодится, – пациентка кивнула великодушно. – Красивое имя, правда? Есть даже такая народная песня. И вовсе оно не сложное.

– Как же. Пока произнесешь, челюсть вывихнешь.

– Кто бы говорил! – возмутилась Маванви. – Вот ты, к примеру, почему выбрала такой псевдоним?

– Потому что я приношу окружающим одно лишь горе.

Маванви вспыхнула.

– Неправда! А мое имя – валлийское. Моя мама была родом из Уэльса.

– Давно ее… не стало?

– Почти десять лет назад.

– Мне очень жаль, – сказала Берта, отвернувшись.

Соболезнования вампира звучат ханжески. Все равно как если бы палач оплакивал мертвую канарейку. А может и оплакивал бы, кто его знает?

Девочка кивнула. На самом деле, слова Берты были ей приятны. Пусть они лишь дань вежливости, всего-навсего часть ритуала, наравне с траурными платьями и брошками из отполированного гагата, но даже такие ритуалы притупляют боль. Создается впечатление, что ты не наедине со своим горем, что через подобное уже проходили люди, и много раз, и не сломались.

– Итак, твой отец – родственник английского посла, – начала сиделка, и болтушка-Маванви подхватила:

– Младший брат. Только фамилия у меня мамина, потому что семья папы так и не признала его брак. Папа учился в семинарии, очень успешно, родители его чуть ли не в епископы прочили. Но в один прекрасный день он все бросил и уехал в Уэльс, проповедовать шахтерам. Семья решила, что он почудит и одумается, а он взял и женился на моей маме. Ой, что было! С бабушкой нервический припадок сделался, а дедушка в порыве ярости лишил моего папу наследства, да и вообще вычеркнул его из своей жизни. А все за то, что он унизил себя браком с босячкой.

– Твоя мать работала в шахте?

– Нет, она была учительницей в сельской школе. Но у папы в семье так повелось, что если твои предки не заседали в Палате Лордов – значит, ты голь перекатная. Им что детей учить, что вагонетки толкать – все едино.

– Знакомая картина, – вздохнула Берта. Правда, для ее отца такой шкалой служил банковский счет.

– Когда мне исполнилось семь, папа погиб в шахте, – продолжила Маванви, рассеяно накручивая пряди волос на пальцы. – Он часто спускался под землю с рабочими, чтобы лучше понять их быт. Ну, так вот, в тот день случился взрыв газа и… и все. Больше я его никогда не видела. На похороны меня так и не взяли. Мы с мамой подались в Лондон, к папиному брату. Мама надеялась, что он меня признает и как-нибудь нам поможет. Оставив меня в гостинице, она пошла к нему с визитом. Я думала, что придется ждать маму до вечера, но она вернулась уже через час. До сих пор не знаю, о чем они беседовали, только маме в ту же ночь стало совсем плохо, она слегла с горячкой. Поначалу хозяйка гостиницы взбеленилась, что мы приволокли заразу, но после все-таки вызвала доктора. Никогда не забуду, как он хотел отворить маме кровь с помощью скарификатора – это такая коробочка с лезвиями, когда жмешь на кнопку, они одновременно выскакивают и царапают кожу.