Кэрри Гринберг - Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании

А еще там был подарок.

Хотя никакого подарка, конечно, не было, как и вампиров, и самой комнаты. Это всего-навсего сон.

«Сон, сон, сон», – подумала девушка, щипая себя за руку, чтобы поскорее проснуться. Она терзала кружево перчатки, но разодрала ее и тогда уже впилась ногти в кожу, пока под ними не проступила кровь. Только бы проснуться, только бы ради всего святого проснуться!

– Привет, – сказал подарок, – меня зовут Жужи. А тебя?

И мир обрушился.

Когда шаги Эвике затихли в коридоре, Уолтер вернулся к себе, выместил обиду на подушке, по окончании экзекуции зашвырнув ее в дальний угол, и, успокоившись отчасти, принялся размышлять. «Давай, олух, – подбадривал он себя, – не зря же в тебя столько лет вколачивали логику». Но логика утешения не приносила, ибо Эвике повсюду была права.

Он и правда не посмеет расстроить ее свадьбу. Да и как? Что он может сказать? Жених с невестой не любят друг друга? Но это пустяки, особенно для Виктора. Уолтер не знал в точности, на какую эпоху выпала его смертная жизнь, но в стародавние времена о женитьбе по любви, небось, и не помышляли. Для Виктора этот брак будет союзом герба и кошелька (кроме стремления разбогатеть, Уолтер не мог придумать иных причин для желания вампира жениться на незнакомой девице). Рассказать, что Эвике смертная? Да, такой довод вампиры не только внимательно выслушают, но и быстро на него отреагируют. И не просто быстро, а даже скоропостижно.

Мало-помалу мысли Уолтера вернулись в прежнее русло – напасть на вампира, пока тот спит. Но и здесь Эвике его обошла. Одно дело, упокоить вурдалака на сельском кладбище. Совсем иное – напасть на Мастера. Его прихвостни не простят такого злодеяния. В первую очередь это относится к маленькой проныре, которая не только ходит за Виктором, как рабыня, но еще и целует свои цепи. Да и остальные вампиры, хотя и не питают к Мастеру теплых чувств, сочтут своим долгом за него отомстить. И не только Уолтеру, а всем замешанным в эту историю, начиная с графа, под чьей крышей произойдет преступление. И Гизела, и Леонард… их всех выследят и уничтожат!

Оставалось последнее средство – поединок. Плевать, что они и разных сословий, раз Виктор сам упомянул, что смерть всех уравнивает. Оставив в стороне формальности, он решил вызвать вампира на рукопашный бой, надеясь, что когда злодей кинется на него, ему удастся проткнуть тому грудь осиновым колом. План был столь же безумным, как поход на медведя с перочинным ножом, но Уолтер находился за гранью отчаяния, в том состоянии, когда инстинкт самосохранения берет выходной, и немеют нервы, и перед глазами плывет красное марево, когда чувствуешь себя почти неуязвимым, потому что смерть уже наложила на тебя тавро.

Пока он метался по комнате, припоминая приемы бокса, с которыми был хорошо знаком, но в основном потому, что ученики старших классов отрабатывали их на нем, за окном стемнело. Захлопали крышки гробов.

Уолтер надел фрак, дополнив его свежей манишкой, и после недолгих раздумий сунул в карман распятие. Флакончики со святой водой он не вынимал еще с прошлого вечера. За колом решил вернуться позже.

Как цивилизованные люди… и нелюди, они назначат место и время для поединка.

Однако из-за распятия он уже не мог показаться в Парадной Зале. Застыл в дверях, выискивая Эвике. Нужно ее предупредить, даже если одобрения от нее все равно не дождешься. Но красное платье, при виде которого чесались глаза, не мелькало в толпе гостей, и на Уолтера накатила давешняя тревога. Тот факт, что поблизости не было ни Виктора, ни Изабель, тоже радости не прибавил. Вдруг они раздобыли клубнику – он больше в рот не возьмет эту гадкую ягоду! – и устраивают свадебную репетицию? Втроем – а что, с вампиров станется! Для них погрузиться в пучину разврата все равно, что для обычного человека высморкаться! Уолтер трясся от ревности, но в голове уже проклевывалась чудовищная мысль, и все разрасталась, пока не заполнила его сознание.

Заметив Леонарда, который что-то увлеченно рассказывал леди Аркрайт – наверное, про брачные игры инфузорий, – Уолтер замахал руками. Леонард вытаращился на друга, ткнув себя в грудь. «Да, тебя, растяпа ты этакий, тебя!»– мысленно возопил англичанин, но лишь кивнул. Что-то бросил на ходу своей собеседнице, вампир помчался к нему, задевая подносы с колбасой. Уолтер тут же выволок его в коридор.

– Ч-что случилось? – промямлил вампир, но вдруг вытянул руку, – Уолтер, ну зачем… Отец запретил, убери, они отсюда почуют.

– А мне и дела нет до того, что они там почуют! Где Эвике?! Что они с ней…

– Не кричи, пожалуйста, ведь услышат. И называй ее Бертой, – запротестовал Леонард, а лицо англичанина исказилось от гнева.

– О нееет, – прошипел он, – Бертой зовут твою мерзкую сестричку, которая втравила нас во все это. А она Эвике! Немедленно отвечай, где она!

– Не горячись так! С ней все в порядке. Минут двадцать назад ее увела Изабель…

Тут глаза Леонарда расширились так, что сделались больше очков.

– Ты думаешь…

– Нет, конечно! – выкрикнул Уолтер, прижимая его к стене. – Ничего подобного я не думаю! Изабель позвала ее чулки вязать, не иначе! Они лучшие подруги, а ты не заметил? Очнись – мир гораздо сложнее, чем стекляшка под твоим микроскопом! Куда они пошли? Хоть это ты запомнил?

Вампир молча указал на западную галерею.

– Я с тобой, – предложил он, когда Уолтер сорвался с места, но англичанин прокричал через плечо:

– Только тебя мне не хватало! Иди, рассказывай дальше о своих треклятых букашках! – и, не совладав с собой, добавил, – Будьте вы все прокляты, вся ваша семья!

– Мы уже, – сказал вампир тихо.

Он стоял, опустив руки, с тем же кротким и как будто отсутствующим выражением лица, с каким выслушивал ругань отца или колкости Гизелы. Его покорность лишь подстегнула Уолтера.

– И поделом, – выплюнул он и побежал в указанном направлении, по каменному полу, который сделался таким мягким и вязким, что Уолтер едва держался на ногах.

Двадцать минут! Этого достаточно, чтобы убить. Или начать убивать.

Мир рухнул, и Эвике стояла на его обломках, уставившись на свое отражение в зеркале. В кривом зеркале, которое исказило ее черты, уменьшив их, но зато четко отобразило все детали, от серого мешковатого платья и холщового передника до цыпок на руках.

Эвике перевела взгляд на Изабель. На ее бледном личике прорезалась тонкая улыбка, будто по нему полоснули бритвой. Сияя, она смотрела на Виктора, и тот улыбнулся поощрительно, хотя было заметно, что его внимание всецело занимает подарок.