Иван Дроздов - Подземный меридиан

Самарин переводился из цеха в институт.

В последний раз придя в бригаду, он стал разбирать свой ящик. Время от времени поднимал над головой инструмент, говорил:

— Братцы, кому нужны пассатижи?.. Тебе, Федя? Бери. У кого нет микрометра?.. Возьми, Саня, на память о бригадире. А что бы тебе, Петро, подарить?.. — И сам подносил товарищу инструмент.

Это были ребята, с которыми Андрей собрал, смонтировал не один десяток малых и больших электронно–вычислительных машин. А с Петром Бритько и Сашей Кантышевым он объездил многие страны, где осматривал, принимал, а затем транспортировал оборудование, купленное у капиталистов, устанавливал его на отечественных заводах, в институтах, академических центрах. Эти ребята, не хуже иных инженеров, могли судить об электронной технике в разных странах, о степени добросовестности фирм и компаний, о талантливости инженеров, создающих электронную технику. Они и сами были конструкторами и изобретателями; каждый из них творит, доделывает «на ходу», не оформляя патентов, не требуя вознаграждений. Самарин с друзьями стояли возле стола, на котором были разложены части, узлы, детали портативной электронно–вычислительной машины, над которой бригада в свободные от своих основных занятий часы работала вот уж много месяцев. Большая мечта Самарина — машина, призванная, по его замыслу, поступить на вооружение каждого диспетчера шахты. Она так и называлась: СД‑1 — «Советчик диспетчера».

— Как же доводить её будем? — не поднимая на Самарина глаз, буркнул Кантышев.

— Да что ты в самом деле, — толкнул его в плечо Петр Бритько, невысокий, крепкий паренек с живыми черными глазами, — причитаешь, словно на похоронах. Бригадир как работал у нас в цехе, так и будет работать. Ему только ранг служебный повышают. — И, обращаясь к Самарину: — Так я понимаю дело, Андрей?..

— А куда ж я от машины? — согласился Самарин. — С вами её делал, с вами буду и заканчивать.

Кантышев взглянул на Андрея: в его зеленоватых, несколько округлых глазах влажным блеском засветилась радость.

В цех вошел директор института Шатилов. С минуту постоял у двери, оглядел участки и, увидев Самарина, направился к нему.

— Поздравляю, — протянул он руку Андрею. — Полагаю, наука в вашем лице приобретает полезного мужа. — Шатилов коснулся толстым несгибающимся пальцем разложенного на столе проводника. — Слышал я, физики столичные вашим диспетчером заинтересовались. Что ж их тут, извините за невежество, может привлекать?..

— Оптимализм схемы, — важно сказал Кантышев.

Самарин неодобрительно взглянул на друга: мол, дуришь, Санька. Пояснил директору:

— Простота и надежность им по душе пришлись, Николай Васильевич.

Шатилов гладил серебристый бок ящика.

— Простота, говоришь? Одной–то простоты им, наверное, мало. Она, твоя машинка, как мне доложили, и памятливая будет, и проворная. Ну–ну, дай–то бог.

Он сказал стоявшему тут же начальнику цеха:

— Материалы–то где берут?

— Покупают, Николай Васильевич, на свои деньги. Вот только пластинки титановые я выдал им из рационализаторских фондов.

— Ну, ну. Теперь ставьте на все виды довольствия. Самарин — сотрудник института, машину его в план включим, так что не скупитесь. Институт у нас богатый, для полезного дела жалеть ничего не станем.

В этот же день, вечером уже, состоялось заседание учёного совета. На нем выступил директор института. Сказал, что побывал в экспериментальном цехе, познакомился с Самариным и его машиной.

Шатилов, как всегда, говорил туманно, ядовито, со значением. От общих институтских проблем он переключился вдруг на Самарина:

— Доложу вам, характер же у этого парня: и не видно человека, и не слышно, а, поди ты, какие чудеса выделывает. Пока мы в своих лабораториях решаем эпохальные проблемы… — Шатилов обвел взглядом начальников лабораторий, — да, так я и говорю: пока мы технический прогресс на угле подвигаем, он потихоньку–полегоньку приборчик для горняков изобрел. Вроде бы и невелик приборчик, а от заказов на него не отобьешься. Патентик на него только–только оформили, а уже из Польши пишут, французы просят, англичане тоже хотят иметь приборчик. Вот вам и Самарин. А что его приборчик Борис Фомич на доработку истребовал — тоже верно. Сделать так уж сделать. По всей форме. И ничего, что на него уже патент есть. Не беда. Если мы приборчик улучшим, нас за это по голове не ударят. Нас за другое ударить могут — за то, что приборчику внимание не окажем… Да… Так я и говорю: вот он, простой–то рабочий человек, какие чудеса производит. Помнится, в детстве далеком бабушка мне об одном умельце рассказывала. Будто сделал наш односельчанин баню переносную и в записке волостному начальнику написал: «Баню, как шапку, можно взять в охапку». Никак я понять не мог: как это баню, что стояла у нас в огороде, можно взять в охапку. Ан, можно, значит. Вот хоть бы и Самарин… Мы считали, нельзя сразу, в один миг утечку тока обнаружить, а он себе решил: можно! И приборчик такой соорудил. А теперь вот электронную машину в помощь диспетчеру делает. И сделает. Нет, нет — вы пойдите в цех и посмотрите, какие чудеса творит этот слесарь!.. — Тут из зала подсказали: «Он не слесарь, а бригадир электроников!» — Вот–вот — бригадир, — подхватил директор. — Не кандидат наук, не доктор, не даже научный сотрудник, а бригадир. Так сказать, из категории рабочих, представитель рабочего класса. А насчет званий — никаких. Не дано. Не получено. Тут он, видимо, не мастак — насчет званий, значит. Не из тех… умелых… которые быстро остепеняются. А вот по части приборчика там или машинки какой — парень преуспел. Бывают, знаете, однобокие такие люди: в одном смел, а в другом — в галошу сел. Вот и Самарин наш. Из таких он, значит.

Шатилов набросил на себя маску добродушного мужичка и, войдя в свою излюбленную роль, голос даже как–то ловко подстроил под селянина. И метал он этим голоском свои ядовитые стрелы. И каждый думал: не в меня ли мечет стрелы эти директор?

— Он, Самарин, не только важный приборчик изобрел, но и сумел внедрить его на шахтах. Без чьей–либо помощи. А ведь Самарин не в тресте столовых работает, он наш человек, институтский. Выходит, и приборчик сделан не на кондитерской фабрике, а у нас, в институте. Он, этот бригадир, и целую электронно–вычислительную машину сделает! А мы будем эпохальные темы разрабатывать — дополнять, уточнять да планировать. А то ещё в Москву план повезем, согласуем, утрясем, заручимся мнением. Как же иначе? Важные дела нельзя делать иначе. А он, Самарин, без согласований работает. Так работает, что институт для него и не существует.

Каиров повернул к директору голову; не глядя на Шатилова, сказал:

— Николай Васильевич! Самарин — научный сотрудник. Вы же сами приказ подписали.