Иван Дроздов - Славянский котел

— Почему мой?

— Там, на острове, все твои. Дядюшка Ян волю тебе дал большую. Любит он тебя до беспамятства. Да и как не любить тебя! Ты как солнышко красное: и светишь, и греешь. Против таких красавиц, как ты, у мужиков воли нет. Есть в нашей природе механизм какой–то: мы на женскую красоту, как корабль на маяк, идём. Ну, ладно. Скоро я на остров приеду, разберусь с вами. Ну, а этот — Простаков, как он? Хорош собой или так себе: как говорят в Закарпатье, не тэ, не сэ? А?..

Заглянул в глаза дочери: смутилась Дана, лёгким румянцем зашлась. Подошёл к ней, привлёк к себе головку, целовал волосы.

— Ладно, ладно. Если влюбишься, перечить не стану. Женишка–то, суженого с детства, вижу не приняла душой, а теперь–то уж… Мне президент Кеннеди рассказывал: он после повреждения на фронте позвоночника лет пять на ноги встать не мог. У него два сегмента заменили, а тут у Элла, как мне доложил профессор, третья часть позвоночника зашиблена. Боюсь, он и вовсе не встанет на ноги. Да… Не повезло парню. Доллары на счетах на пятый миллиард полезли, а судьба ножку подставила.

— Пап, я давно хотела у тебя спросить: зачем человеку так много денег?.. Тем более такому, как наш Элл?

— Что значит, такому? Чем Элл отличается от нас с тобой?

— Ну, разница, как я понимаю, между нами большая. У нас Родина есть, народ большой, — можно сказать, семья родная. Ты сам мне об этом говорил. И дедушка деньги на Русский остров даёт. Всё время спрашивает: много ли детей рожают славянские женщины? Стипендию на каждого ребёнка обещает давать. Пока не даёт, но обещает. Элл же одинок. Родители рано умерли, а Родины нет, и народа своего нет. Родился в Бразилии от смешанного брака: мать — черноокая мулатка, отец из Шотландии, но национальности своей не знал. В семье не любили говорить о родстве по крови; и каждого, кто затрагивал эту тему, считали человеком недобрым, опасным, старались держаться от него подальше. И Элл, потеряв своих родителей, почувствовал себя человеком одиноким. У него кроме меня, тебя и нашего дедушки никого нет. И если бы не большие деньги, не заводы и танкерный флот, которые достались ему по наследству, он бы возненавидел весь свет и легко мог бы стать человеком, промышлявшим каким–нибудь тёмным делом. Тяжёлым камнем лежит у него под сердцем вопрос: кому достанутся после смерти его капиталы?..

Губернатор откинулся на спинку кресла, смотрел на дочь испытующе. Старался понять, насколько дочь его, такая ещё молодая, и будто бы не очень серьёзная, — насколько она повзрослела с тех пор, как живёт на острове и трудится в химико- биологической лаборатории. Речь её о смысле денег ему нравилась, и он решил побольше внимания уделять дочери, растолковать ей многие процессы в их стране и в мире, которые, словно снежный ком с горы, валятся на их головы и грозят в ближайшие годы изменить весь мир, вносят коррективы и в их личную жизнь.

Сказал Драгане:

— Элл тебя любит. Как ты относишься к этому факту?

— А никак. Мне его любовь не мешает.

— Это так, но парень страдает, ждёт от тебя ответа.

— Он мне никаких вопросов не задавал. А если любовь доставляет ему страдания, это его проблемы. Но только не понимаю, как это любовь может доставлять страдания? Я мечтаю о любви, но она ко мне не приходит. А если бы пришла, я была бы счастлива. Любить кого–нибудь… Даже того, кто тебя не любит. Это ведь такое счастье! Так пишут в книгах. Да я и сама так понимаю.

На это отец сказал:

— Драгана! Мне не нравится твой стиль и твоя манера говорить со мной на такую важную тему.

— Почему, папа?

— Ты взрослая, и я вправе ждать от тебя серьёзного обсуждения этой важной для нашей семьи, и даже для нашего дела темы. Танкерный флот Битчера пополнился новыми судами, купленными по дешевке в России, там же он наладил закупку более качественной нефти, чем у него была прежде. Доходы его полезли вверх, его ценные бумаги, суда и хранилища горючего достигли астрономических размеров, он вот–вот войдёт в клуб миллиардеров, членом которого имеет честь быть твой дедушка. Ты теперь представляешь, какого масштаба человек удостоил тебя своей любви?..

Девушка смотрела в раскрытое окно, за которым вечно плескался, ворчал и шумел океан. Лицо её было задумчивым и печальным. Не поворачиваясь к отцу, она тихо проговорила:

— Странно устроены люди! Любит меня, знает, как я нуждаюсь в деньгах, и никогда не предложил помощи. Это от такой–то денежной горы… и — не предложить. Странно.

— А тебе нужны деньги?

— Очень.

— Для чего же?

— Для борьбы. Я должна бороться за свой народ, а для борьбы нужны деньги.

— Я знал, что ты у меня патриотка. Такой я воспитал тебя. Но я не знал, что для какой–то там химерической борьбы, где невозможно достичь победы, тебе нужны деньги. Я ведь тоже человек не бедный. Готов дать тебе нужную сумму. Но ты мне скажи: для какой–такой борьбы понадобились тебе деньги?

— Я знаю, что ты будешь ждать отчёта, а потому и не прошу у тебя денег. И у дедушки не прошу. Я вас люблю обоих, вы для меня самые дорогие люди на свете, но если уж говорить честно — не понимаю, почему вы не вкладываете хотя бы небольшую часть своих денег в святое дело борьбы сербского народа за своё выживание.

Губернатор поднялся и сказал Драгане:

— Дочь моя! Спасибо тебе за то, что повела со мной такой серьёзный и мужественный разговор о судьбе нашего народа. Я рад, что ты пошла в меня и в дедушку. Да и матушка твоя истинно русская и благородная женщина. Но вопросы твои слишком серьезны, чтобы обсуждать их накоротке. Мне сейчас нужно ехать на службу, а ты действуй по своим планам, только имей в виду: ни на каких аппаратах, даже на автомобилях, сама ты теперь ездить, плавать и летать не будешь. Для тебя уже составлены правила передвижения, которые ты будешь исполнять беспрекословно. И всюду тебя будет сопровождать охрана. Это моя воля — воля твоего отца и губернатора. А я скоро приеду к вам на остров, и мы там о многом с тобой поговорим. Что же до «Облака» — пусть твой Простаков не тревожится. Было бы оно, это «Облако», а уж как вручить его в нужные руки — мы эту проблему вместе решать будем. Она уже отчасти решена у нас, но мы не будем делить шкуру неубитого медведя. Этой проблемой займёмся тогда, когда будет у нас «Облако».

В правом крыле нижнего этажа у Драганы был свой «уголок» — три небольших комнаты, обставленных родной сербской мебелью. На полках книги национальной сербской и русской литературы, на стенах картины сербской природы. Это был подарок отца ко дню возвращения дочери из России, где она проходила практику в лаборатории Арсения Петровича. Сюда сейчас и зашла Драгана, взяла томик Пушкина и легла отдыхать. Скоро она уснула и проспала до вечера. А вечером к ней тихо зашла горничная и присела на край дивана. Дана проснулась и, точно в детстве, когда горничная Жанетта была совсем молодой, протянула к ней руки, обняла, прижалась щекой и долго этак держала её, ощущая тепло молодой женщины, заменявшей ей мать, когда та уезжала в Белград к своим родителям. Временами мать прилетала в Дом Волка, посещала дочь на острове, навещала дедушку Драгана, но затем так же внезапно улетала. У мамы были непростые отношения с мужем, и она часто отлучалась из дома. Иногда дедушка задерживал её у себя, и тогда к ним прилетала или приплывала на яхте Драгана и они жили втроём, ухаживали с мамой за дедушкой, встречая и провожая гостей, которых у дедушки всегда было много.