Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

20-е ноября. День прошел спокойно, однако иногда мы слышали одиночные ружейные выстрелы. Это были казаки – мы уже привыкли к тому, что они сначала начинают идти на нас, а как только появляются строевые войска, тотчас убегают. В общем, их появление не доставляло нам особого беспокойства. Таким образом, мы вкушали все прелести покоя мирного дня, тем более что нам раздали небольшие продуктовые пайки из тех запасов, что губернатор Орши генерал Жомини, сохранил на случай прихода армии. Мы были в восторге, поскольку с момента ухода из Смоленска не было ни одной хлебной раздачи – казаки разграбили склады Красного еще до нашего прихода. [146] Хочу заметить, что пайки получали лишь те солдаты, которые присутствовали на перекличке, но таких было менее 20-ти процентов, и в течение двух месяцев было проведено только три раздачи: в Смоленске, Орше, и Ковно. – Прим. автора.

День прошел спокойно, однако, ночь была бурной. Герцог Эльхингенский, который после катастрофы под Красным был вынужден сойти с главной дороги и искать другой путь, три дня он провел в стычках и небольших сражениях. И здесь в полной мере проявились его мужество и полководческий талант. Его доблесть воссияла еще ярче благодаря благородному маневру вице-короля, который немедленно выдвинув свои войска, оказал ему своевременную помощь.

21-е ноября. Мы вышли из Орши сразу же после ее поджога. Потом поднялись на гору, чтобы выйти на главную дорогу и сразу же услышали шум яростной ружейной перестрелки. Это были солдаты 1-го корпуса, которые остались в городе, чтобы прикрыть наш отход, и которые уже были атакованы казаками.

Во время нашего пребывания в Орше Наполеон, предвидя, что ситуация вскоре значительно ухудшится, приложил много усилий, чтобы привести в порядок свою армию. Оглашение приказа было поручено трем полковникам и трубачу. В нем говорилось, что каждый солдат под страхом расстрела обязан немедленно вернуться в свой полк, и что любой офицер или генерал, оставивший свой пост, будет отправлен в отставку. Но выйдя на главную дорогу, мы увидели, что этот приказ не принес желаемого эффекта. По-прежнему царил полный беспорядок, и полураздетые и безоружные солдаты продолжали идти так же, как и раньше.

Мы остановились лагерем в какой-то жалкой деревушке, в которой уцелело лишь два или три дома. Она находилась справа от дороги, от нее до Коханово было около часа ходьбы. Через Коханово мы проходили на следующий день, деревня эта была полностью разрушена, уцелел только почтовый пункт, и в нем разместился наш штаб. Мы продолжили наш марш. Немного потеплело, дорога превратилась в сплошное грязное месиво. И тут мы получили приказ идти не в Толочин, где остановился Наполеон, а поставить свои бивуаки в большом поместье, в полулье оттуда.

Дорога от Орши до Толочина, несомненно, одна из лучших в Европе. Она совершенно прямая и обрамлена двойным рядом берез – их отягощенные снегом и льдом ветви склоняются до самой земли, как у плакучей ивы. Но этот прекрасный пейзаж нас не радовал. Эта дорога не видела ничего, кроме наших слез и отчаяния. Отовсюду доносились стоны и причитания. Те, кто чувствовал, что не смогут продолжать путь, ложились на землю и со слезами на глазах просили нас передать их семьям их вещи и деньги.

– Ах! Если вам повезет, – восклицали они, – и вам удастся снова увидеть нашу любимую Францию, передайте нашим родителям этот последний залог нашей любви. Скажите им, что до этого дня мы жили только надеждой вновь увидеть их, но силы наши иссякли, и мы умерли думая о них и молясь за них. А когда вы вернетесь во Францию, и будете продолжать жить, радуясь вашей счастливой судьбе, хотя бы изредка вспоминайте о нас. Прощайте, и да благословит вас Бог!

Мы встречали и тех, кто, держа на руках своих изголодавшихся детей, умолял подать им хоть кусочек хлеба, чтобы сохранить их жизнь.

Наполеон получил известие о том, что волынская армия присоединилась к молдавской, они уже прошли Минск и захватили мост у Борисова, чтобы не дать нам возможности перейти через Березину (16-го ноября). Также он узнал, что армия Витгенштейна, подкрепленная дивизией Штейнгеля, мощно атаковала 12-й и 16-й корпуса, таким образом, обеспечив себе свободный путь до Борисова и соединение с корпусами адмирала Чичагова и князя Кутузова. Для того чтобы противодействовать воплощению плана, который бы мог привести нашу армию к полному разгрому, Наполеон послал генерала Домбровского против волынской армии, надеясь также, что ему удастся захватить мост у Борисова. В принципе, генералу удалось это сделать, но долго продержаться он не смог (23-го ноября.). Затем неприятель переправился через Березину, совершил марш до Бобра и пошел нам навстречу. 12-й корпус герцога Реджио, находившийся тогда в Черее, получил приказ немедленно выступить и поддержать генерала Домбровского, а также обеспечить армии благополучное прохождение Березины. На следующий день (24-го ноября) в четырех лье от Борисова он столкнулся с дивизией русского генерала Ламберта, атаковал и разгромил ее. В то же время генерал Беркхайм, совместно с 4-м Егерским полком провел блестящую операцию и заставил противника отступить на другой берег реки, после того, как тот потерял 2 000 человек, 6 пушек и большую часть обоза.

Русские, уничтожив борисовский мост, заняли весь правый берег Березины, но особое внимание сконцентрировали в четырех главных точках, где мы могли бы перейти реку. 25-го ноября, Наполеон совершил обманный маневр и занял деревню Студянку, располагавшуюся на холме напротив того места, где можно было вброд перейти реку. Там он, буквально на глазах у русских, невзирая на их атаки, построил два моста. Герцог Реджио немедленно перешел реку и атаковал русские части, располагавшиеся на том берегу, обратил их в бегство и преследовал до самого борисовского моста. Там был ранен доблестный генерал Легран.

Герцог Беллунский, в течение нескольких дней сдерживавший корпус Витгенштейна, получив приказ следовать за герцогом Реджио, преследовавшей русскую двинскую армию, которая затем недалеко от Лошницы соединилась с частями князя Кутузова. В течение всего времени, когда происходили все эти сражения – с 23-го по 27-е ноября – все эти четыре кошмарных дня мы прошагали через множество деревень. Правда, нам удалось узнать названия только двух из них – Бобр и Крупки, и в последнем нас сморила усталость, пришлось остановиться. Дни стали настолько короткими, что, хотя мы и неплохо шли, часть марша всегда выпадала на ночное время суток, и именно по этой причине множество солдат отставало от своих полков. Прибывая буквально посреди ночи на места стоянок, где вперемешку теснились солдаты из разных корпусов, они не могли узнать, где сейчас находится их полк и в каком он состоянии. После тяжелого дневного марша им часто приходилось блуждать всю ночь, чтобы найти своих офицеров, и редко кому это удавалось. Затем, не зная времени продолжения марша, они ложились спать, а после просыпались уже в плену.