Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

Поэтому разбудив всех своих, и сделав традиционную выволочку Электре, она, несмотря на ранний час, проследила, чтобы все плотно позавтракали. После этого Пьер, как всегда молча выполнявший все её, подчас такие странные, распоряжения, притащил из кузницы большой лом. Они, переодевшись, посадили Марию на вахту, а сами совершили лёгкую прогулку по памятным местам уже почти своих, домашних, катакомб.

Найти коридор, по которому её пронесли ночью, оказалось нетрудно. Как и определить местонахождение потаённой комнаты. Нетрудно оказалось и расковырять полусгнившую известь кладки и вынуть первый кирпич, и затем аккуратно разобрать узкий проход в тонкой каменной перегородке.

Труднее оказалось убедить Пьера, что это не сон, и что всё это принадлежит ей.

Так же трудно оказалось придумать убедительную историю того, как она узнала о кладе.

(Пришлось сочинить очередную романтическую байку про «вещий» сон, которой Пьер, как здравомыслящий прагматик, может, и не поверил бы, если бы не весомые доказательства в виде несметных сокровищ. Про хранителя родовых традиций и древнего клада, прапрадедушку фонХорстмана она даже не заикалась: это не её тайна, и никто о ней не узнает!).

Итак, сокровища оказались на месте.

За дело.

Они набрали в мешок, предусмотрительно захваченный с собой, только золотых монет, и, не притронувшись к прочим побрякушкам, выбрались из затхлого склепа. После чего аккуратно вставили на место все вынутые из проёма кирпичи. Сделать это было нетрудно, так как они и вынимали их по порядку, взломав только первый камень.

Затем все щели тщательно замазали глиной с природным гипсом, за которой пришлось сходить почти к аварийному выходу в овраге – ближе ничего подходящего не нашлось. Стена снова надёжно охраняла спрятанное рыцарем-крестоносцем сокровище.

Отдувающийся Пьер перетащил мешок с золотом, который весил никак не меньше тридцати с хвостиком килограмм, к комнате Катарины, она же могла только подбадривать беднягу – в узком проёме хода с лестницей двоим развернуться было ну никак нельзя.

Всё же мешок оставили пока за потайной дверью.

Помывшись и переодевшись, Катарина вызвала Гюисманса, и имела с ним продолжительную и весьма плодотворную беседу. Главное, что она выяснила – это то, что ничто, кроме отсутствия наличных денег не препятствует кому бы то ни было, даже иностранцу, или иностранке, (естественно, благородного происхождения! Ну правильно: владеть землёй – исконная привилегия дворян!), купить у фонРозенберга доставшуюся ему по суду часть вотчины фонХорстманов.

Помимо этого она многое узнала об имперских и местных Законах о землях и их наследовании, способах и методах купли-продажи, дарения, отчуждения в пользу казны и прочих хитростях. Больше всего её интересовали формальности по оформлению сделок, и нравы и расценки местных бюрократов.

Ну, тут нового оказалось до смешного мало: чиновники везде чиновники, особенно в загнивающей империи, которую постепенно губит свой же разросшийся, словно опухоль, хозяйственно-административный аппарат. Здесь, так же как и в её родной эпохе, царило право сильного: у кого больше денег на взятки (в смысле, потрачено, а не зажилено!), тот в итоге и прав в любых вопросах. Знакомая, и вполне подходящая ситуация.

Так как времени было уже около часу дня, они съели нечто, напоминавшее второй завтрак, и, не теряя времени, отправились, прихватив на всякий случай Пьера и несколько туго набитых аргументов-кошельков, прямо в «мэрию» местного административного центра.

Дорога была ей уже хорошо знакома, поэтому любование сомнительными красотами запущённого бурелома она заменила полезной беседой всё с тем же Гюисмансом – она не стеснялась спрашивать и советоваться, что и как лучше сделать…

За деловым разговором дорога много времени не заняла.

А вот вежливо-тактичное знакомство с нужными людьми, и неторопливые разговоры – полные недомолвок, намёков, и хождений вокруг да около интересующих её вопросов, и «цивилизованный» торг и переговоры!.. Ей показалось, что тянулось всё это вечность!

Благо, «полурыночная» экономика подготовила её и не к таким испытаниям…

К счастью, нужных ей для дела чиновников оказалось всего трое – и именно от них зависело разрешение и законное оформление сделки. Опять же, к счастью (случайно, почти как «рояль в кустах»!) Гюисманс знал, где кто живёт. Поэтому «закулисные» переговоры проходили прямо на дому, в приватной, так сказать, обстановке: без лишних свидетелей и препятствий, могущих возникнуть, если бы они проходили в официальной атмосфере мэрии, как действовали обычно оба судившихся барона…

Поскольку все три беседы проходили под неизменное «небольшое» угощение, к концу дня Катарина чувствовала определённую тяжесть в желудке (вот хорошо, что от корсета отказалась!), и сильное головокружение от выпитого, явно привозного, вина.

Впрочем, на остроте её ума такие мелочи не сказывались. Обаянием и другими аргументами она похвастаться… могла.

Самым большим, разумеется, облегчением для деловых бесед было то, что Гюисманс отлично знал, кто сколько стоит. Поэтому все переговоры завершились к вящему удовольствию всех сторон. Естественно, их конфиденциальность гарантировалась нежеланием получателей блестящих круглых аргументов разглашать пикантный факт их получения.

Самым приятным было то, что её «очень разумный и трезвый» подход понравился всем трём бюрократам, и она была приглашена «заходить в любое время – чтобы справиться (с нашей, разумеется скромной посильной помощью!) с любыми затруднениями!»

К концу этой сложной, ответственной и сильно напрягавшей контролирующий такт, вежливость и иносказательность речи, мозговой центр – а ей казалось, что таковой всё же существует! – этот самый центр в её мозгу занимал, похоже, в два раза больше места. И здорово утомился. Из интеллектуальных игр, доступных людям этой эпохи, пожалуй, только политика и дворцовые интриги были сложнее и, само-собой, куда опасней… нотариальных.

Однако наконец подошла к концу и эта тягомотина.

По дороге домой Катарина от души поблагодарила Гюисманса за помощь. Её, действительно, трудно было переоценить – его здесь знали все. Как и то, что он профессионал, обучавшийся в столице, и правая рука барона. Поэтому даже одно его присутствие заставляло сразу относиться к ней серьёзно и по-деловому. И если бы не его реальные профессиональные знания фасада и изнанки всех сделок с недвижимостью, им пришлось бы туго. И сделать то, что было сделано, стоило бы… Дороже. Ну, и, разумеется, времени ушло бы куда больше.

Гюисманс, в свою очередь, восхитился её тактом и «бешенным» – он так и сказал! – терпением к тупости и жадности. Катарина немного попеняла ему, но с улыбкой – он был ещё молод, и не совсем понимал: на таких должностях тупые не задерживаются! Их выживают те, более «высококвалифицированные» специалисты, набившие руку в профессиональном притворстве и выковыриванию. В свой карман.