Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

Взгляд предсказательницы остался потупленным, но Катарину словно пронзила молния: не на будущего ли мужа она ей намекает?!

Ещё две карты.

– Со здоровьем у вас… э-э… всё хорошо. Однако опасайтесь несвежей пищи. Вот здесь – она ткнула в карту – это… э-э… Нет, наверное, это всё же попытка вас отравить. Хм. Носите с собой противоядие: я вижу, через… э-э… наверное, год. Оно вам понадобится… Противоядие… Или сразу приучить вас… Впрочем, лучше поговорим об этом позже.

Ещё одна карта – последняя.

Катарине показалось, что на этот раз гадалка сама не на шутку удивлена. Но ей удалось взять себя в руки. Голос был так же спокоен и даже равнодушен, как и вначале. Но всё же какую-то неловкость или натянутость в её поведении можно было уловить. Возможно, не такого конца она ожидала.

– Вы будете жить долго-долго и вполне счастливо. – она замолчала надолго, затем всё же, словно, нехотя, добавила, – если проявите осторожность и осмотрительность в ближайшие семь-восемь лет, или около того…

Затем она сгребла использованные карты со стола с недовольным выражением лица, сложила, спрятала и весьма нелюбезно буркнула:

– Это всё.

26

– Нет. Не всё. – после длинной паузы значительно сказала Катарина, сверля пронзительным взором прячущую глаза гадалку, – Объясните мне, что вы там увидели – в этой последней карте!

– Хм. Да просто очень долгую жизнь. – гадалка уже вполне овладела собой, и её мимика стала абсолютно нейтральной. Исчезли стыд, изумление и страх, которые столь явственно уловила, хоть и длилось всё буквально микросекунды, Катарина, и теперь истинное значение того, что заинтересовало её, можно выудить, пожалуй, лишь под пытками.

Всё же после ещё одной паузы, видя, что её продолжают буравить глазами, женщина нашла нужным пояснить свою мысль:

– При той… э-э… довольно бурной жизни, что вашей милости угодно будет вести… Такая… э-э… спокойная старость и… долголетие… Хм. Несколько удивительны. Вероятно, у вас хорошая звезда… и…э-э… Да… Звезда – покровительница.

Все эти «Хм», «Э-э», и постоянные паузы словно для раздумий, очень раздражали Катарину. Хотя, конечно, она понимала – даже если женщина реально что-то видит , сказать это клиенту в лоб, напрямую – не может. Только – намеками.

Как тут не вспомнить пресловутого Нострадамуса с его настолько завуалированными катренами, что даже лучшие учёные её века всё спорят – прав ли он, или нет, предвидел он что-то, или банальный шарлатан… И о каких всё же событиях конкретно шла и идёт речь!..

– Ну хорошо. – помолчав, пока переваривалось услышанное, произнесла Катарина, всё ещё подозрительно глядя на гадалку, – Вам здорово удалось меня… заинтриговать. Теперь расскажите мне о прошлом. Я заплач у .

– Как вашей милости будет угодно. – после крошечной заминки ответила та.

Показалось Катарине, или действительно предсказательница чуть вздрогнула и скривилась – словно задела больной зуб? Неужели она в самом деле что-то чует, или знает? Может, ей встретилась ещё одна телепатка? Которая реагирует не на мысли, а на ощущения, эмоции? Но как же проверить такое?

А может, впрочем, быть и так, что все её подозрения – чушь. И перед ней просто хитрая профессиональная обманщица.

– Позвольте тогда правую руку вашей милости, – показав жестом, что ей нужно, женщина тем временем, запустив другую руку глубоко под стол, достала и поставила на него – о, Боже! – хрустальный шар на подставке. Катарину покоробило.

Сняв перчатку, и небрежно бросив её на стол сбоку, она протянула руку, ладонью кверху, гадалке. Та осторожно взяла её обеими руками – они оказались хоть и морщинистыми, но очень тёплыми и мягкими. Гадалка уставилась ей в ладонь, и рассматривала её довольно долго, ничего, впрочем, не сказав. Затем положила руку Катарины на шар сверху, попросив подержать её в таком положении.

Катарину наполнили дурные предчувствия и беспокойство.

Через пару минут гадалка попросила и левую руку, и Катарине пришлось снять и бросить и левую перчатку. После этого гадалка взяла мягко, но крепко обе её руки в свои, и не выпускала всю последующую сцену. За это время ладони её покрылись липким п о том, и стали просто ледяными. Но это Катарина осознала только потом.

Потому что теперь-то и началось самое интересное. Если не сказать по-другому…

Позднее Катарине часто снилась эта сцена – как правило, перед каким-нибудь важными или опасными событиями, так что она научилась использовать её как своеобразное предупреждение, и в этом смысле гадалка оказалась права: осторожность и присутствие духа никогда ей не мешали… Особенно после предупреждения. Впрочем, незачем забегать вперёд.

Честно говоря, ей и наяву часто приходилось потом эту сцену вспоминать…

Гадалка, глядя широко раскрывшимися красивыми, уже совсем чёрными, глазами, как бы в самые таинственно-туманные глубины шара, начала читать нараспев какое-то заклинание на неизвестном Катарине языке. Очень певучем, с большим количеством странно произносимых гласных.

Закончив, она, на миг выпустив левую руку Катарины, что-то ещё быстро достала из-под стола – кажется, маленький пузырёк – и выпила, запрокинув голову и на миг закрыв глаза. После чего снова уставилась в шар, но теперь глаза её просто горели странным светом – блеск затмевал обе свечи…

Спустя какое-то время дыхание её ускорилось, зрачки расширились во всю радужку. Куда девался сонный и равнодушный вид! Дымка из глаз давно пропала, и теперь они сияли, как два бриллианта, и занимали, казалось, пол лица!

Теперь уже Катарине стало сильно не по себе, но отступить было невозможно: в конце-концов, она сама всю эту кашу заварила. Значит, ей и расхлёбывать. Но руки её от волнения тоже вспотели, а чувства обострились.

Гадалка теперь дышала часто-часто, глаза её вдруг оторвались от шара, и впились в Катарину, словно два бурава. Пронзительный взор, казалось, достал до самых потаённых и сокровенных глубин её души. Но опустить свои глаза Катарина теперь не могла – взгляд гадалки, словно гигантский сверхъестественный магнит, притягивал её к себе.

Сколько прошло времени, она затруднилась бы ответить. Но здраво оценивая случившееся позже, понимала, что вряд ли больше нескольких минут, хотя тогда они показались ей часами.

Время, словно сгустившись плотным саваном, стояло вокруг.

Послышался голос. Но не тот равнодушный, наигранно-мелодичный, что был вначале, а какой-то детский – словно неуверенно, запинаясь, говорит девочка пяти-шести лет, по складам разбирающая трудную книгу, или подбирающая подходящие, простые, слова:

– Вы… убежали… И сейчас – вы тоже… убегаете. От опасности. Она… была… смертельной, а… сейчас… меньше. Но раньше – ещё раньше… её не было. Это вы… Нет, это из-за вас же… возникла в вашей жизни… эта опасность. Ваш близкий человек… умер – тоже из-за вас… А вы мстили… Неудачно. Потом вас схватили. Враги. Вы… отчаялись… сдались… Но сейчас – вы другой человек.