Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3

Таким образом, проводив с удовольствием половину того дня у господина Каверина, а другую — у г. Сабурова, не отпустившего меня от себя без ужина, собрался я на другой день опять ехать к наместнику; но по несчастию и в сей день не достиг до своей цели. Я нашел наместника, занимающегося делами в своем кабинете и непринимающего никого в сей день у себя, и потому мне тотчас отказали и советовали приехать наутрие и гораздо поранее, буде я имею какую до наместника нужду.

Что было делать? Сколько я ни огорчился и ни досадовал на сие новое препятствие, но принужден был ехать прочь, и куда ж? к одному новому знакомцу, господину Осипову, женившемуся на вдове, оставшейся после умершего дяди жены моей, Александра Григорьевича Каверина, Лукерье Яковлевне, с которым я накануне того дня спознакомился у господина Каверина в доме, и который, обласкав меня, убедительно просил, чтоб я приехал к нему в сей день обедать, уверяя меня, что Лукерья Яковлевна будет мне очень рада. Они и подлинно обрадованы были оба моим к себе приездом, и напрерыв друг пред другом старались угостить меня всячески. Господин Осипов находился тут при месте и довольно знаменитой должности, и узнав о причине моего приезда, советовал мне подать и наместнику лучше просительное письмо, нежели просить его только словесно.

Проводив с удовольствием у них почти весь тот день, поехал я на вечер опять к г. Каверину, и у него ужинал; а возвратясь на квартиру, сел и намахал просительное письмо к сиятельному господину наместнику, с которым в последующее утро и полетел я к оному, и в сей день был уже счастливее. Обо мне тотчас ему доложили и тотчас потом меня ввели к нему в кабинет самой. Он принял меня хотя так, как от такого пышного и горделивого вельможи ожидать было должно, однако не совсем без всякого уважения, узнав о том кто я, и при каком нахожусь месте. Я подаю ему свою бумагу, и он не успел узнать о содержании оной и услышать мою просьбу, как мне сказал: «О, друг мой! я истинно заметан столь многими жалобами и просьбами на сего бездельника, что не знаю, что с ним и делать. Однако будьте спокойны! мы не преминем учинить с ним все, что по законам только можно, и вы можете возвратиться в свое место с полным удостоверением, что мною учинено будет все, что только к успокоению всех вас от сего обидчика учинить мне будет можно».

С сим министериальным обнадеживанием отпустил он тогда меня, и я хотя и знал, сколь мало можно было на такие пышные обещания господ вельмож полагаться, что после и оказалось действительно, но как тогда нечего было более делать, то откланявшись ему, не рассудил долее ни минуты в Тамбове медлить, но возвратясь па квартиру, и дав прикащику и поверенному моему наставление, как поступать им при межеванье и пообедав, велел укладываться; и между тем, покуда сие делали и запрягали лошадей, забежал только проститься с другом моим, г. Сабуровым, и расстался с ним, по дружбе его ко мне, с навернувшимися на глазах слезами, равно как бы предчувствуя, что я тогда в последний раз видел и обнимал сего любезного человека; ибо вскоре после того услышал я, что он, занемогши, кончил жизнь свою.

Поспешение мое было столь велико, что я в тот же день успел еще доехать до села Лысых–Гор. И как погода случилась тогда наиприятнейшая и дорога очень добрая, то переночевав тут и продолжая путь свой, на третий после того день, не имев в пути никаких остановок и происшествий, благополучно и еще к обеду в Богородицк возвратился, и успел еще в тот же день побывать у нашего городничего и свидеться со всеми нашими друзьями к собеседниками.

Сим окончу я сие мое письмо, увеличившееся уже слишком, и пожелав вам всего доброго, остаюсь ваш…. и прочая.

(Декабря 10–го дня, 1809 года).

Письмо 202–е.

Любезный приятель! Препроводив опять не больше девяти дней в помянутой в последнем моем письме вторичной моей езде в Тамбов, нашел я по возвращении моем все в надлежащем порядке. Домашние и родные мои были все здоровы, дела по волости текли своим чередом. Издавание моего журнала шло своим порядком и безостановочно, ибо я старался всегда снабжать господина Новикова столь многою запасною материею, что никогда за нею не могло быть остановки, и ему было бы всегда что печатать. А как около сего времени не случилось никаких и иных по волости дел, которые требовали бы особых по себе хлопот, забот и попечений, то и оставалось нам только помышлять о забавах и о делании нашей тогдашней веселой жизни от часу приятнейшею, и о том, как бы лучше пользоваться тогдашним вешним и наиприятнейшим в году временем. Мы и не преминули обо всем том постараться, и у нас продолжаемы были по прежнему не только частые друг с другом свидания, но начались и самые гулянья по садам и рощам, в которые нередко езжали мы все гурьбою, и гуляя с особенным удовольствием в них, составляли некоторой род сельских вокзалов, привозя с собою туда и чайные приборы и всякие съестные вещи для полдничанья; и между тем как мы занимались приятными между собою разговорами, дети наши, сотовариществуя нам, утешали нас своими беганиями и резвостьми. Таковые гулянья всего чаще бывали у нас в Магазинной роще, а 7–го июня, по случаю воскресного дня, был у нас порядочный вокзал и в аглинском садике на островку, подле гошпиталя, где разбита была у нас палатка и сделана даже пирушка самая.

Словом, всю весну сего года провели мы отменно весело, и она нам по многим отношениям памятна. Что касается до переписки моей с корреспондентами, то она продолжалась по прежнему и не проходило почти ни одного почтового дня, в которой бы не получал я откуда–нибудь писем, и письмы сии были уже все дельные и приятные. Прежние же негодяи, мешавшие делу своим бездельем, все совершенно замолкли, что и обращалось к совершенному моему удовольствию. Впрочем, относительно до сей корреспонденции достопамятно, что около сего времени зачалась переписка и восстановилось самое дружество у меня с одним из белевских помещиков, таким же любопытным и трудолюбивым человеком, как и я, а именно с известным нашим экономическим писателем и переводчиком многих книг, Васильем Алексеевичем Левшиным.

Между сими приятными препровождениями времени, 10–го числа случилась мне опять небольшая отлучка. Услышали мы, что в Тулу приехал путешествовавший по России римский император Иосиф II, и вдруг воспылало во мне желание увидеть сего славного монарха. Итак, ну–ка мы скорее собираться и скакать в Тулу. Но езда сия предприимана была по–пустому. Мы застали его уже не Туле, не видали императора, а побывали только в Щеглове у наших Верещагиных, где они имели тогда настоящий дом свой.

Не успели мы возвратиться в Богородицк, как должно было готовиться опять угощать у себя нашего губернатора, хотевшего к нам приехать. Сего начальника своего принуждены мы были в сей раз ожидать целых три дни сряду, и насилу дождались его к себе 17–го числа июня; но за то приехал он к нам вместе с другим еще губернатором, харьковским. Итак, угощали мы у себя двух губернаторов одним разом, и нам удалось их так угостить, что оба они угощением нашим были довольны. Оба они ехали в сей раз из Тулы, и наш пробирался в свое Баловнево; и как он намерен был там пробыть несколько времени и угощать у себя объезжающего тогда все города нашего наместника, то подзывал он неведомо как и меня к себе к сему времени и столь усильно, что я принужден был дать ему в том обещание.