Станислав Вольский - Завоеватели

Карл V

На следующее утро состоялся прием. В большом зале, бывшей приемной мавританского калифа, стоял под бархатным балдахином трон. На нем сидел среднего роста бородатый человек, с умными карими глазами и толстой, выдававшейся вперед нижней губой; на голове у него была высокая фетровая шляпа с белым страусовым пером, грудь украшал золотой орденский крест, с плеч широкими складками ниспадала пурпурная бархатная мантия. Справа и слева от трона расположились полукругом министры, гранды, кардиналы и епископы. Все они стояли с обнаженными головами и застывшими, как у статуй, лицами.

Пизарро на пороге зала низко поклонился и шагах в пяти от трона, там, где знаком показал ему церемониймейстер, опустился на одно колено, держа шляпу в левой руке.

— Мы слышали о ваших путешествиях, сеньор Пизарро, — тихим и несколько утомленным голосом проговорил король и император Карл V. — Встаньте. Я надеюсь, что вы здесь расскажете нам, как все это происходило.

Пизарро говорил долго, спокойно и обстоятельно. Он не упустил ничего, что могло поразить и растрогать слушателей. Рассказывал о первых неудачных попытках, об опасных странствиях, о мертвой тишине тропических лесов, о мучительных лихорадках, о тучах москитов, о ядовитых змеях, об отравленных стрелах индейцев, о страшных аллигаторах. Когда он стал описывать жизнь на острове Гальо и острове Горгоне, мучения умиравших и отчаяние здоровых, король прослезился и вытер платком глаза. Сейчас же поднесли платки к глазам и все слушатели. Потом Пизарро перешел к более веселым сценам. Описывал богатства Перу, вынимал из ящиков шелковистые шерстяные ткани, вертел темные, чистейшей воды изумруды, подбрасывал на ладони крупные розоватые жемчужины, показывал тяжелые золотые кубки необыкновенно тонкой работы. У короля загорелись глаза. Чем больше он слушал, тем яснее понимал, что открытие сеньора Пизарро пришлось очень кстати. Казна пуста, от заимодавцев нет отбоя, ростовщики перестают давать в долг, а тут надо тратиться на войны с Францией, на подарки немецким князьям, на субсидии папскому престолу и мало ли еще на что! Такого случая упускать нельзя, индейское золото надо направить в Испанию…

Когда Пизарро кончил рассказ, король обещал ему полное содействие и тут же приказал Совету по делам Индии сделать все, чтобы облегчить снаряжение новой экспедиции.

Пизарро ушел из дворца радостный и полный надежд. Дело почти кончено. Король плакал, король обещал помощь, король отдал приказ. Через несколько дней Пизарро дадут и средства, и людей, и корабли. Но дни проходили за днями, а дело не двигалось. Гранды одобрительно хлопали отважного путешественника по плечу, в Совете по делам Индии осыпали похвалами, а казенные сундуки были по-прежнему наглухо заперты и обещанные грамоты оставались ненаписанными. Вскоре и сам Карл V уехал в Рим на коронацию. О Пизарро понемногу начали забывать.

Королевские министры не любили утруждать себя хлопотами. До сих пор конквистадоры обходились без них: сами снаряжали экспедиции, сами покоряли индейские племена и сами же привозили ко двору законную пятую часть награбленной добычи. Почему бы и Пизарро не поступить так же? Правительство, пожалуй, может дать ему права и привилегии. Ну, а по части денег пусть обратится к богатым купцам.

Но даже и о привилегиях разговоры скоро заглохли. Пизарро обивал пороги канцелярий, осаждал просьбами министров — все было напрасно. Только тогда, когда за его дело взялась сама королева, управлявшая Испанией во время отсутствия мужа, министры стали любезнее и сговорчивее.

После долгих бесед и споров была наконец составлена грамота, подписанная королевой и предоставлявшая Пизарро следующие права.

Во-первых, Пизарро предоставлялась прибрежная территория длиной в двести миль. Он назначался наместником этой области, и после его смерти звание наместника переходило к его наследнику. В своем наместничестве Пизарро мог возводить укрепления, набирать войско, разрабатывать естественные богатства. Во-вторых, кроме доходов, ему назначалось жалованье в две тысячи дукатов в год. В-третьих, ему жаловали остров Флорес, знаменитый своими жемчужными ловлями. Кроме того, он получал множество менее значительных привилегий, подробно перечисленных в грамоте. Это значило, что если Пизарро сумеет воспользоваться своими правами, то он станет в короткое время самым богатым человеком Испании, а может, быть, и всей Европы.

Но что получили его компаньоны? Де-Люке возводился в сан епископа города Тумбеса, если на это согласится папа. Капитану Диего Альмагро жаловали дворянское звание, должность командира крепости в городе Тумбесе и пособие около ста дукатов в год. Остальные ближайшие сотрудники Пизарро тоже получали дворянское звание и довольно скромное денежное вознаграждение. Никаких особенных прав им не давалось, никаких крупных территорий не отводилось. Новую империю Пизарро скушал целиком, без остатка, теперь оставалось только переварить ее.

Вечер того дня, когда была вручена королевская грамота, Пизарро провел в молитве.

— Благодарю тебя, пресвятая дева, и мой покровитель, святой Франсиско, что вы внушили королеве такое мудрое решение, — шептал он, стоя на коленях. — Я исполнил свою клятву. Я упомянул и об Альмагро, и о де-Люке, и о всех моих сподвижниках. Королева и ее министры дали им меньше, чем они ожидают. Но смел ли я спорить со столь великими людьми? Сам бог подсказал им, кого и как должны они наградить. Если Альмагро и прочие мои помощники вздумают роптать, пусть они ропщут не на меня, а на господа бога, а это великий грех. Я, смиренный Франсиско, роптать не буду, я закажу сто обеден пресвятой деве и пятьдесят обеден святому Франсиско. Дай бог, чтоб все мои соратники последовали моему примеру.

Пизарро прочел все известные ему молитвы и, расщедрившись, пообещал еще тридцать обеден св. Яго и тридцать обеден св. Георгию. «Не считая тех, которые будут отслужены после окончательной победы над перуанцами», добавил он, подымаясь с колен.

Прошла еще неделя и еще недели, но, кроме грамоты, в кармане у Пизарро не было ничего. В денежной помощи ему наотрез отказали. Снаряжать корабли и нанимать солдат он должен был из своих собственных средств. Богатые севильские купцы, к которым он обратился, не дали ни гроша. Ростовщики вежливо кланялись великому конквистадору, но, как только он заводил речь о займе, качали головой и клялись всеми святыми, что по доброте душевной все свои деньги роздали в долг нуждающимся гидальго.

— Вам никто не даст денег, сеньор Пизарро, — сказал наконец самый откровенный из них. — Вас никто еще не знает в Испании. Вот если сеньор Кортес, завоеватель Мексики, согласится помочь вам, тогда другое дело. Тогда и у самых недоверчивых развяжутся кошельки. Кстати, сеньор Кортес живет сейчас в своем имении в Эстремадуре. Он человек щедрый и, кроме того, ваш земляк. Наверное, он вам не откажет.