Владимир Москалев - Нормандский гость

Мысль эта не давала ей покоя. Едва уйдя, не воплощенная ни во что, она вновь возвращалась, начиная подсказывать то один, то другой вариант. Но ничто не годилось, и мысль снова исчезала, чтобы через мгновение вернуться опять и в который уже раз предложить одно-единственное и, как ни отбивалась от этого Вия, самое верное – объясниться в любви. Вот ее жертва ему! И тут же она вздрагивала, представляя себя на самой низшей ступени, стоя по щиколотку в грязи, и его, стоящего неизмеримо высоко над нею, над людьми ее круга.

Она боялась его непонимания, страшилась насмешки, едва произнесет заветное слово. Это пугало ее, заставляло стыдливо краснеть, сковывало уста, всю ее саму. И все же она сделает это, пусть даже он рассмеется ей в лицо. Больше пытать саму себя у нее не было сил. Наверное, так будет лучше. Пусть скажет, что плевать ему на нее, – это будет честно с его стороны и охладит ее сердце. Не будь этого, оно так и будет пылать, пока не сгорит дотла. А позор – что ж, она стерпит его, мало ли в жизни она видела этого? Зато не стыдно самой: в графа влюбилась! Не сразу: день прошел, за ним другой, потом он уехал, и она начала считать дни… Много насчитала, пальцев на руках не стало хватать. И вот теперь, стоя у окна и глядя вдаль на дорогу, по которой он должен вернуться, она решила, что, как только они встретятся, скажет ему обо всем. Случай сам просится в руки, когда еще представится другой?

С улыбкой думая об этом, Вия, тем не менее, спрашивала себя, имеет ли она право? Чем заслужила такую вольность? Оправданно ли будет такое ее поведение? Ведь он ничем не выказал ей своих чувств. Да и не зарождались они. Она видела это и все же не сводила с него глаз с того самого дня, когда они встретились у дороги… Но взгляды ее были безответны. И улыбка медленно, словно укусившая уже змея, сползала с губ, а вместо нее меж бровей – вертикальные складки.

Наконец наступил долгожданный миг. Вия затрепетала. Ноги сделались вдруг будто ватными, ее качнуло. Но надо взять себя в руки и скорее бежать вниз. Он должен увидеть ее первой среди всех и понять, как она его ждала.

И она помчалась по коридору, потом по лестнице, мимо колонн – и вот она уже у дверей. И вдруг шаги за ее спиной – по той же дороге, где шла она. Неторопливые, тяжелые. А рядом еще чьи-то. Вот ведь нелегкая кого-то несет. А ей надо, чтобы поблизости никого, только он и она.

Тряхнув головой, Вия раскрыла двери и выбежала во двор. Нормандец уже спешился и отдавал поводья слуге, как вдруг, повернувшись, увидел ее.

– Вот ты и вернулся, – произнесла Вия, несмело глядя на него. – Мне показалось, тебя не было целую вечность…

– Какого черта ты здесь делаешь? – грубо оборвал ее Можер. – Разве я приказывал тебе ждать меня?

– Нет, но я… Ведь ты уехал, не попрощавшись, и я подумала, что ты, наверное, забыл обо мне.

– Забыл? С чего ты это взяла? Не попрощался – и все тут. Не на войну же я отправился!

– Это так, но ты мог хотя бы… – запиналась Вия. – Мне было плохо без тебя.

– Еще чего! Ей было плохо! – усмехнулся нормандец. – Мне-то что до этого? И вообще, чего ты вздумала распускать сопли? Ты потомок Пипинидов, разве они такие?

Вия вздрогнула. В ее душе тотчас произошел перелом; чувство обиды от растоптанной любви вмиг поглотило ее. Кровь бросилась ей в лицо, закипело в душе возмущение и глаза гневно сверкнули. Почему он с ней так?

– А ты – норманн! – зло ответила она. – Есть ли у тебя сердце, коли не имеешь глаз? Вы все там такие?

– Какие? – нахмурился Можер.

– Без души, без чувств! – почти выкрикнула она.

– Эй, Можер, чего ты там застрял? – послышался голос Карла Лотарингского. – Идем скорее, нас ждет король!

Нормандец поспешил на зов. Но неожиданно обернулся. Вия стояла там же, где он оставил ее, и, опустив голову, глядела себе под ноги. Хмыкнув, Можер догнал Карла, и они стали подниматься по лестнице.

Вдруг оба остановились. Перед ними стоял знатный франк в красной тунике и лиловом плаще с золотой застежкой на груди. Голову его покрывала овальная шляпа с невысокой тульей, лицо от висков до подбородка обрамляла окладистая борода цвета сосновой коры.

– Можер! – радостно воскликнул этот человек, раскрывая объятия. – Мальчик мой! Вот мы и встретились.

– Герцог Гуго! – обрадовался нормандец, обнимая его. – Вы, значит, вернулись? Король говорил, будто неладно что-то в ваших владениях, вилланы подняли бунт, так?

– Пустяки. Слухи, как всегда, раздуты. Но вот и герцог Лотарингский с тобой. – Гуго повернулся к Карлу. – Король мне все уши прожужжал о своем дяде: сетовал, что не приехал раньше, скажем, полгода назад.

– Нелегко было решиться на это, – уклончиво ответил Карл. – Не мне вам объяснять причины. Но теперь все позади.

– Я рад, что вы решились приехать, Карл. Теперь Людовик почувствует поддержку и станет увереннее в словах и поступках.

– Вы говорите так, сознательно умаляя значение своей особы при юном короле? Известно ведь, что Лотарь, умирая, указал сыну на вас как на единственную опору.

– Людовик молод и вспыльчив, его решения не всегда согласованы с моими, – ответил герцог франков. – Нынче же он станет прислушиваться к советам старших, один из которых его дядя, другой – сын Гуго Великого.

– Советы эти, надо полагать, будут направлены единственно на процветание и независимость великой франкской державы, а также на благосостояние матери нашей святой Римской церкви?

– Безусловно, герцог, – улыбнулся Гуго, – коли два таких мудрых мужа смогут прийти к взаимному согласию во всех вопросах, касающихся этого.

– Не сомневаюсь в единстве наших целей, – также с улыбкой ответил Карл.

– Однако что же мы стоим, – спохватился Гуго, – идемте скорее, друзья мои, королю уже доложили о вашем прибытии, и он с нетерпением ждет вас. Как здоровье отца? – спросил он у Можера, когда они втроем направились по освещенному факелами коридору к покоям Людовика. – Когда я навещал его с пару месяцев назад, он жаловался на лихорадку.

– Некая знахарка помогла ему избавиться от этого недуга, – отвечал нормандец. – Она натирала его мазью из ивовой коры и готовила настои из цветков полыни. Кроме того, он весь теперь увешан агатом, даже рубины убрал из перстней. Старуха уверяла, будто именно это станет хранить его в дальнейшем от такой напасти.

– Что ж, не вижу причин не верить этому, – отозвался Гуго. – Один мой родственник одно время долго страдал от запоров, но после того, как некая целительница указала ему на укроп как на единственное верное средство, он забыл о своем недуге и возрадовался жизни.

– Воистину чудеса творят эти старухи. Иным придворным лекарям не мешало бы поучиться у них.

– Помнишь, как мы с тобой во время охоты у вас в Нормандии чуть не затоптали копытами лошадей одну такую знахарку? – засмеялся Гуго. – Твой отец тогда еще накричал на нас.