Юлия Андреева - Свита мертвой королевы

Но принцу нельзя было расслабляться. Усадив меня в изящное кресло, он отер слезы и первым делом приказал оседлать коней, для того чтобы скакать в монастырь Святой Клары за телом любимой. Одновременно с этим он повелел Альвару готовить войско к началу военных действий против короля.

До этого я ни разу не слышала о том, что, оказывается, вокруг принца существовала целая оппозиция, направленная против существующего режима ненавистного всеми Афонсу Четвертого. Партия принца обладала капиталами в нескольких странах, вооружением и лошадьми. Теперь в считаные дни сторонники Педру должны были тайно собрать воинские отряды и взять в кольцо осады официальный Лиссабон.

Привезя тело жены в Коимбру по ее завещанию и проведя там торжественное погребение, Педру собрал штаб, на котором провозгласил имена командующих и разработал план действий. Вопреки ожиданию на этот раз меня не отправили в Испанию вместе с детьми, так как принц рассчитывал, что я буду свидетельствовать против убийц Инес, а значит, должна находиться у него под рукой.

Не объявляя о начале гражданской войны, отряды принца врывались в крепости, требуя от комендантов немедленной сдачи, после чего гарнизоны либо присягали его высочеству и над крепостями менялся флаг, либо принимали бой. В первые же часы войны были пленены двое министров Афонсу, находившихся в своих дворцах в Коимбре и Бежа.

Одновременно с началом военных действий началось и дознание по факту убийства Инес де Кастро. Расследование проводил дон Санчус, который первым делом допросил монахинь монастыря и перетаскал на допросы всех замковых слуг, а потом, когда в наших руках оказались министры, со всем рвением взялся за них.

Первый же допрос министра тайной канцелярии дал потрясающие результаты. Оказалось, что о монастыре Святой Клары король узнал от доносчицы, прибывшей к нему с визитом и пожелавшей остаться неизвестной. Второй допрос, устроенный по приказу принца с пристрастием, дал имя предательницы. Ею оказалась подруга покойной принцессы Констансы и жена лучшего друга принца Луиджи Альвару – донья Литиция Альвару!

Вопреки милостивому решению Педру не допрашивать графиню, поскольку и так все казалось яснее ясного, Альвару притащил жену на допрос. Она в присутствии принца созналась, что совершила эту подлость исключительно из желания защитить мужа, который помогал Педру и Инес встречаться, несмотря на то, что это противоречило интересам короля и страны. Не без основания графиня опасалась, что гнев Афонсу в один из дней обрушится не только на инфанта и его любовницу, но и на всех, кто им помогал.

Выслушав графиню, дон Педру признал ее невиновной в смерти Инес и милостиво простил, позволив вернуться домой. Это была неслыханная щедрость, так как все знали, что принц по-настоящему любил донью Инес и скорбел по ней. Но, вероятно, он рассудил, что, приказ арестовать предательницу, станет ударом для его лучшего друга. Кроме того, действия графини нельзя было напрямую расценивать как предательство, так как она искренне служила интересам своего короля.

Во время ареста и допроса жены сам Альвару находился под стенами Лиссабона, ставя бастиды и используя стенобитные орудия. Понимая, что в случае поражения его ждет эшафот, я делала все возможное для того, чтобы спрятать наших детей, так как в случае поражения сторонники принца потеряли бы все.

Через полгода после начала войны Альвару вызвал меня к себе, с тем чтобы я служила ему в его походном шатре. За время постоянных осад с переменным успехом граф был трижды ранен, но все еще оставался крепок телом и верен своей присяге принцу.

Заняв место полковой жены Альвару, я заботилась об одежде и еде, приглашала ему юных девушек или согревала его постель сама. Отчего-то он не переставал желать меня, несмотря на то, что с годами я раздалась, а находясь в лагере, быстро загорела, отчего, одетую попроще, меня, наверное, можно было бы спутать с маркитанткой или кухаркой.

Однажды, когда на помощь к осажденным пришло серьезное подкрепление из Коимбры и Бежа, мне пришлось отправляться к месту сражения, вместе со всеми вытаскивать раненых и снимать дорогую броню, оружие и украшения с трупов. Это зрелище надолго врезалось в мою память.

Кругом валялись изуродованные, рассеченные и окровавленные люди. Кто-то еле шевелился, кто-то орал, требуя помощи или извергая богохульства. Я переступала через отрубленные руки и ноги, марая в крови подол платья…

Вдруг один из солдат попытался зарезать меня, заметив, как я подобрала кинжал, украшенный орлами и драгоценными каменьями, но я вывернула ему руку и ударила рукояткой кинжала по темечку. Мародер обмяк и свалился к моим ногам.

Не знаю, что стало с ним дальше. Возможно, при следующей атаке его растоптали копытами кони или достала стрела. В тот момент меня это интересовало меньше всего на свете. Зато получив драгоценный кинжал, я поняла, что война довольно-таки прибыльное дело, если подойти к нему разумно и не лезть на рожон.

При этом я сразу же зареклась брать громоздкие или тяжелые вещи, шаря по карманам убитых только в поисках монет или снимая перстни. Правда, для этого частенько приходилось сперва отрубать пальцы, для чего я таскала с собой небольшой кухонный топорик. С его помощью я смогла собрать небольшое приданое одной из дочерей.

Однажды, приметив богатого раненого рыцаря, ноги которого придавила лошадь, я побежала к нему, опережая двоих наших лучников. Одного пришлось тут же прирезать. С другим я договорилась разделить добычу поровну, но когда тот помог мне освободить ноги рыцаря, я перерезала ему глотку.

Тут вдруг раненый обратился ко мне и предложил взять его в плен. Возможно, в этот момент он плохо соображал, ибо я была всего лишь женщиной в забрызганном кровью платье, или он просто хотел выжить любым возможным способом. Выяснив, что раненый достаточно состоятелен и жена заплатит за него достойный выкуп, я взвалила его себе на плечи и вынесла с поля боя.

Тем же вечером стало известно, что Альвару попал в плен к противнику, так что пленника пришлось обменять. Но я не горевала. Теперь я нашла источник доходов и, точно дюжий рыцарь, исправно вытаскивала с поля боя пленных, отбивая их у своих и чужих и неизменно получая свой куш.

Один раз, правда, меня обманул-таки юный сквайр, от страха перед смертью назвавшийся именем своего командира. Каково же было мое разочарование, когда я поняла, что спасла нищего юнца, не имеющего возможности заплатить мне даже самой мелкой мзды!

Озлившись, я собралась отдать его в качестве мишени для новобранцев, но тот упал на колени, умоляя взять его самым ничтожным слугой. Пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что и такой недотепа при правильном подходе может сгодиться в хозяйстве.