Леонид Влодавец - Рыцарь Шато д’Ор

— Уж не маркграф ли нам встречу готовит? — усмехнулся граф.

— Заедем-ка в лес, ваша милость? — предложил Марко. — Бережного и Бог бережет… Тебе не страшно, дочка?

— Стра-ашно! — пролепетала Марта из-под чадры.

— Поехали направо! — приказал Ульрих и, подстегнув Роланда, направил его в сторону Тойфельсберга. Копыта стучали по главной дороге; отъехав от нее в глубь леса, Ульрих велел Марко и Марте ехать дальше, а сам, спешившись и сняв часть вооружения, вернулся к придорожным кустам.

Конский топот приближался, и вскоре из-за поворота дороги показались головные всадники с факелами; их было больше десятка. Всадники подскакали к распутью и остановились. Ульрих сразу же узнал в них воинов епископа. Немного погодя из-за поворота появилась основная колонна всадников. Войско епископа стало сворачивать на дорогу, ведущую к реке. Всадники ехали молча, по четыре в ряд; все они были в доспехах и в черных одеждах; пики их грозно глядели в ночное небо. Во главе войска, в сопровождении оруженосца, ехал человек, лицо которого было наполовину закрыто капюшоном. Он походил на огромную нахохлившуюся хищную птицу. Ульрих насчитал не менее тысячи воинов. Когда вся колонна въехала в лес, всадники, стоявшие у поворота дороги, пришпорили лошадей и, роняя с факелов пылающие капли смолы, поскакали вдогонку за колонной.

С кем же епископ собрался воевать? — размышлял Ульрих, возвращаясь к своему коню. — Неужели сам отправился освобождать Гроб Господень? На него непохоже… Решил собрать недоимки? Но ведь там, у реки, куда он повел войско, — земли маркграфа! Не станут же два государя одного края резаться в открытую? Да если бы и возникла ссора, то он скорее бы послал войска на замок маркграфа. Зачем искать врага там, где его нет? Может, кто из баронов не угодил святой церкви? А может, он пошел на Шато-д’Ор?!.. Да, но до Шато-д’Ора, если ехать вдоль реки, будет гораздо дольше. И потом — всего тысяча воинов, без лестниц, без таранов и баллист против стен Шато-д’Ора? А ведь в замке сотни опытных воинов да еще три сотни слуг, которые неплохо стреляют из луков… Нет, Шато-д’Ор им не по зубам. Скорее всего они отправились учить уму-разуму какого-нибудь захудалого барона вроде Вальдбурга.. И судя по всему, с ведома марграфа. Ну да ладно…

Ульрих вновь вооружился, подошел к коню и забрался в седло.

— Ну, Роланд, — похлопал он жеребца по шее, — молодец ты у меня, молодец!

Пять минут спустя он догнал своих спутников и небрежно бросил:

— Ерунда все это, монахи на кого-то пошли. Тысячу латников епископ к реке повел.

— Бог с ними! — сказал Марко. — Лишь бы нас не трогали. Ребятишки-то наши где? Франческо и этот, как его?..

— Неужто же их Альберт без охраны отпустил? — вслух подумал Ульрих.

— Да и охрана не поможет, если малым числом, — философски заметил Марко. — Но Бог милостив, так ведь?

— Господи, — всхлипнула Марта, — а что за ребята?

— Один мессиру сын и к тому же оруженосец, а второй — оруженосец мессира Альберта де Шато-д’Ора…

— А-а-а! — протянула Марта. — А мессир-то Альберт родня вам, ваша милость?

— Племянник.

— Я думала, сын. Похож очень… И характер такой же… Я вот, грешница, соблазняла его, а он не поддался, как и вы… Красивый он, только скромный… — Она внезапно замолчала.

Какое-то время ехали молча. Луна то ныряла в тучи, то обратно выплывала, а факел Ульрих зажигать не хотел — ведь в чаще мог скрываться кто угодно. Дорога поднималась вверх по склону Чертовой горы. Ехали ощупью; Ульрих копьем нащупывал проходы между кустами, которыми заросла дорога, и осторожно направлял в них коня. За ним ехала Марта с вьюками, а за ней — Марко на своей кляче. Тишина стояла жутковатая…

Внезапно налетевший ветер разогнал тучи, и холодная серебристая луна засияла во всей своей красе — засияла, как начищенная серебряная монетка. Лунный свет заливал просеку, придавая ей вид совершенно фантастический: неверные, колеблющиеся очертания кустов и деревьев, трав и камней, окантованные призрачным серебристым сиянием; поднимавшиеся с сырой земли испарения, принимавшие очертания сказочных существ; муравейники, словно мохнатые шапки вросших в землю великанов; корни поваленных деревьев, казавшиеся то щупальцами, то ужасными когтистыми лапами, — все это наводило на мысли о колдовстве и нечистой силе, создавало ощущение смертельной опасности, грозившей неизвестно откуда.

Хотя закутанная в чадру Марта поминутно вскрикивала, ахала и охала, она не очень боялась лесной чащи. Ей казалось, что двое огромных, могучих, умудренных опытом и закаленных бранными трудами вооруженных мужчин надежно защитят ее от любых напастей. Ее отец и господин ее отца казались ей непобедимыми воинами, способными противостоять и силе естественной, и сверхъестественной. Поэтому страх ее был скорее внешний, чем внутренний.

Марко тоже боялся. Но налети сейчас пятьдесят или сотня разбойников — он бы бился с ними топором, резал ножом, пускал бы в них стрелы… Все это он проделывал не однажды. Но вот страх перед неведомым был куда сильнее. Правда, Марко убеждал себя в том, что господин его отважен и непобедим, что он найдет выход в любой ситуации, однако в глубине души он знал, что Ульрих не всесилен… Внешне Марко сохранял спокойствие, не ахал и не охал, как его дочка, а только украдкой крестился.

Еще глубже был упрятан страх Ульриха. Разумеется, никто бы не догадался, что граф чего-то боится. Внешне он казался спокойным и уверенным в себе, но в глубине его души гнездился страх, почти ужас. В отличие от Марко граф боялся и естественного, и сверхъестественного. Он знал, что в такой темноте легко сбиться с дороги и угодить в трясину на склоне горы. Еще проще, сбившись с дороги, выехать на какой-нибудь обрыв и свалиться с него. Ульрих постоянно убеждал себя в том, что на этой дороге нечего ждать засады, но в то же время он прекрасно знал, как просто сейчас, притаившись у дороги, поймать его шею в петлю, как просто выдернуть всадника из седла, зацепив багром… Ульрих знал также, что никакие доспехи не спасут от удара копьем в бок, что они не смогут защитить его даже от стрелы, пущенной в упор умелой и сильной рукой… Образы ведьм, чертей и вурдалаков тоже всплывали из глубин его сознания, хотя их рыцарь меньше опасался. Ульрих боролся со страхом героически, он пытался отогнать его, отбросить, истребить, но за каждым отбитым приступом страха следовал новый штурм, еще более яростный. Но Ульрих знал: победу над страхом приносит лишь одно: реальная опасность. Появись она сейчас — и страх мгновенно и бесследно исчез бы. Выскочи из засады сотня разбойников, выйди из чащобы великан в пять саженей ростом, явись хоть сам дьявол — ничто не устрашило бы тогда Ульриха. Так уж был устроен этот человек — его страшила не сама опасность, а ожидание ее.