Бернард Корнуэлл - Несущий огонь (ЛП)

— Хорошенько за ними присматривай! — крикнул я Гербрухту.

— Они не проникнут внутрь, господин! — отозвался он.

И я ему верил.

— Отец, — мой сын протолкнулся сквозь сгрудившихся у Верхних ворот воинов и прикоснулся к моей руке, — тебе лучше на это посмотреть.

Я последовал за ним через Верхние ворота и увидел, что в центре крепости формируется стена из щитов. Она начиналась у подножия высокого утеса, где стояла церковь и главный дом, и простиралась до самой крепостной стены, выходящей к морю. Над центром строя развевался флаг, мой флаг с волчьей головой, а под ним стоял мой кузен, наконец собравший свои силы. Его воины колотили мечами по щитам и топали ногами. У церкви формировалась стена из щитов поменьше, и обе стены находились выше нас.

— Сколько их? — спросил я.

— У нижней скалы — сто восемьдесят, — ответил сын, — и тридцать у церкви.

— Значит, силы почти равны.

— Хорошо, что ты не умеешь считать, — сказал мой сын, причем куда веселей, чем следовало бы, — а кроме того, эти ублюдки еще подходят, — он показал на большой отряд, влившийся в центр стены из щитов моего кузена — воины разошлись, чтобы дать место.

Я решил, что это гарнизон Верхних ворот, и мой кузен вызвал этих воинов, посчитав, что стража Нижних ворот отразит любую атаку скоттов. Теперь я мог лучше рассмотреть кузена. Он был верхом, в сопровождении трех всадников со знаменем, в центре большой стены из щитов у нижней скалы.

— Он разжирел, — заметил я.

— Разжирел?

— Мой кузен.

Он и впрямь выглядел тяжеловатым на крупном скакуне. Кузен находился слишком далеко, чтобы рассмотреть лицо под шлемом, но я видел, что он уставился на нас, пока его воины молотят мечами по щитам.

— Сначала разделаемся с ним, — мстительно произнес я. — Убьем ублюдка и посмотрим, останется ли у кого-нибудь из его людей желание драться.

Некоторое время мой сын молчал. Потом я заметил, что он смотрит на вершину Беббанбурга.

— Ох, Боже милосердный! — воскликнул он.

Потому что прыгающий олень пробрался в Беббанбург.

— Боже, как они проникли внутрь? — спросил сын, теперь уже безрадостным тоном, просто ошеломленно, потому что на самом высоком утесе крепости появились воины в красных плащах — люди Этельхельма.

Они носили кольчуги и строились в новую стену из щитов, а увидев, как нас мало, радостно завопили. Воины Финана, стоящие внизу, у Морских ворот, еще не попали в их поле зрения, и люди Этельхельма, наверное, решили, что нас меньше сотни.

— Боже святый, как они сюда проникли? — повторил сын.

У меня не было ответа, и я промолчал. Я пересчитал воинов в красных плащах и понял, что их не меньше шестидесяти, а с южной стороны крепости подходили всё новые, присоединяясь к стене из щитов моего кузена. Сам он, приободренный появлением союзника, кричал что-то своим людям, как и два священника, что обращались к растущей стене щитов, наверняка заверяя воинов в том, что пригвожденный бог желает нам смерти. А на самом верху стоял Этельхельм в темном плаще и сверкающей кольчуге. Рядом с ним тоже был священник, он шел вдоль стены из щитов и благословлял воинов, готовых нас убивать.

Полные мести норвежцы поджидали нас за воротами, а внутри смерть уже строила две стены из щитов. Мне уже приходилось вести людей в безнадежные атаки, а потом в панике отступать. Но хуже всего, что я дал врагу время оправиться от неожиданности и выстроить свои силы, хотя, увидев поджидающего нас врага, я почувствовал, что ожил. Меня ранили в правое бедро - тот копьеносец с воплями умер в переулке. Я дотронулся до раны и увидел на пальцах кровь. Я растер кровь по нащечникам и поднял ладонь к небу.

— Тебе, Тор! Тебе!

— Ты ранен, — сказал Утред-младший.

— Пустяки, — отмахнулся я и засмеялся.

Я до сих пор помню тот смех, и как мой сын озадаченно нахмурился. Но лучше всего я запомнил внезапную уверенность, что боги со мной, что они будут сражаться на моей стороне, а мой меч будет их мечом.

— Мы победим, — сказал я.

Я почувствовал прикосновение Одина или Тора. Я никогда не чувствовал себя бодрее и увереннее. Я знал, что это не ошибка и не грезы.

Я пришел в Беббанбург, и Беббанбург станет моим.

— Рорик! — позвал я. — Рог при тебе?

— Да, господин.

Я протиснулся сквозь толпящихся воинов обратно к Верхним воротам. Финан привел пятьдесят человек вниз по ступеням на подмогу маленькому отряду Гербрухта, и они по-прежнему оставались там — перебрасывали оружие, кольчуги и одежду пленников через высокую каменную стену.

И тут я понял: люди часто видят то, что хотят увидеть. Мой кузен видел сотню врагов, толпящихся у северных ворот, и ему наверняка показалось, что мы отступаем и теперь зажаты между его превосходящими силами и злобными норвежцами снаружи. Он видел победу.

Этельхельм видел то же самое. Он умел считать и понимал, что нас куда меньше и мы стоим ниже по склону. Он видел, что мы в ловушке, и когда солнце скрылось за западными холмами, он с ликованием уверился в том, что отомстит.

Но я очнулся от грез и внезапно осознал, как в этот день будут сражаться мои волки.

— Финан, — крикнул я, — пока не услышишь рог, держи своих людей вне поля зрения. А тогда оставь шестерых в помощь Гербрухту и приводи к нам остальных. Будешь замыкать строй!

Нужды еще что-либо объяснять не было. Когда Финан выведет свой отряд, он сам поймет, чего я от него хочу. Он кивнул, и почти в то же мгновение церковный колокол, трезвонивший с тех пор как мы ворвались в крепость, умолк, и воины моего кузена проревели боевой клич.

— Что происходит? — спросил Финан.

— Этельхельм как-то пробрался внутрь. У него человек шестьдесят или семьдесят. Теперь нас меньше.

— Намного?

— Намного.

Финану, наверное, передалось мое настроение, потому что он широко улыбнулся. А может, он просто пытался приободрить своих людей, которые всё слышали.

— Так эта сволочь Этельхельм все-таки там, — сказал он. — Нас меньше, а они стоят на холме. Это значит, что мы атакуем?

— Ну конечно! — прокричал я в ответ. — Дождись, пока дважды протрубит рог, и выступай!

— Мы придем! — отозвался он и повернулся, чтобы поторопить своих людей, сгоняющих голых пленников к овражку между скалой и внешней стеной.

Протрубил рог. Не мой, а из центра крепости. Он звучал долго и на печальной ноте, и я решил, что кузен двинулся к нам, но когда я вернулся через Верхние ворота, то увидел, что он послал в нашу сторону всего одного всадника. Копыта крупного жеребца громко цокали по камням. Всадник был еще далеко и двигался медленно, его лицо скрывали нащечники. На мгновение я понадеялся, что это мой кузен, но тот остался рядом со стеной из щитов, как и Этельхельм среди своих алых плащей на возвышенности. Значит, это поединщик решил нас подразнить.