Поль Феваль - Горбун

– Мадам, вы ничего не поняли! – в голосе Анри помимо его желания пробивались презрительные нотки, – и я начинаю опасаться, что никогда не поймете.

– Вы это о чем?

– Вашей дочери здесь нет, сударыня.

– Она у вас? – воскликнула принцесса, надменно вскинув голову. Ее глаза сверкнули гневом. Затем, взяв себя в руки, пояснила:

– Я вас понимаю: вы заботились о ней с младенчества, и никогда за эти годы она вас не покидала. Верно?

– Никогда, сударыня.

– У вас хотя бы есть, кому за ней ухаживать?

– Когда девочке исполнилось двенадцать лет, я пригласил к себе в дом старую преданную служанку вашего первого мужа госпожу Франсуазу.

– Франсуазу Беришон! – не успев исказить дипломатической игрой радостного удивления, воскликнула принцесса и, сильно потиснув Лагардеру руку, прибавила. – Сударь, просто не нахожу слов, чтобы выразить вам благодарность за ваше удивительное великодушие!

Последними словами она опять причиняла Анри боли, но, с головой погрузившись в собственные переживания, этого не замечала.

– Проведите меня к дочери, – сказала она. – Я готова следовать за вами, куда угодно.

– Но к этому не готов я, сударыня, – ответил Лагардер.

Принцесса отдернула свою ладонь из его руки.

– Ах, вот как! – ею снова овладели сомнения и недоверие, – значит вы не готовы…

В ее обращенном к Лагардеру взгляде дрожали страх и растерянность.

Лагардер сказал:

– Сударыня, нам угрожает так много опасностей!

– Моя дочь в опасности? Ей что-то угрожает? Я здесь. Я готова ее защищать!

– Вы? – Лагардер невольно повысил голос. – Вы, сударыня?

И, усмиряя порыв неуместного удивления, продолжал:

– Вас не мучит вопрос: «Почему этот человек так медлит с тем, чтобы вернуть мне мою дочь?»

– Мучит.

– Почему же вы его мне до сих пор не задали, сударыня?

– В ваших руках моя судьба, сударь.

– Вы меня боитесь?

Принцесса молчала.

Горько улыбнувшись, Анри продолжал:

– Если бы вы меня об этом спросили, я ответил бы с откровенностью, ограниченной лишь вежливостью и уважением к вам.

– Я вас об этом спрашиваю, и прошу ответить чистую правду, не заботясь о вежливости и уважении.

– В течение многих лет, сударыня, я не возвращал вам вашего ребенка потому, что вскоре после моего изгнания случайно узнал о событии настолько странном, что долго не мог в него поверить. Мне стало известно, что вдова Невера изменила имя. Вдова Невера стала принцессой де Гонзаго!

Густо покраснев, она опустила голову.

– Вдова Невера! Когда до меня дошло, что эта новость – не очередная светская сплетня, а свершившийся факт, я задал себе вопрос: «Будет ли дочь Невера в безопасности, если окажется в доме Гонзаго?»

– Но, сударь…, – хотела возразить принцесса.

– Вы многого не знаете, сударыня, – не позволил себя перебить Анри. – Вы не знаете, почему известие о вашем втором браке возмутило мою совесть, как акт святотатства, вам не известно, почему, когда речь идет о ребенке человека, другом которого мне выпало горькое счастье быть в течение всего одного часа, человека, ставшего за этот короткий промежуток моим братом, человека, испустившего на моих глазах свой последний вздох… – вам не известно, почему присутствие его дочери в доме Гонзаго является осквернением его могилы, чудовищным кощунством, попирающим само понятие добродетели!

– И вы мне не объясните, почему? – вспыхнув взглядом, спросила принцесса.

– Увы, сударыня. Наша с вами первая и последняя встреча будет короткой. Нам нужно переговорить лишь о самом необходимом. С печалью предвижу, что нам с вами друг друга не понять. Когда мне стало известно о вашем втором браке, я себе задал один вопрос. Будучи осведомлен лучше вашего о коварстве и силе врагов вашей дочери, я подумал: «Сможет ли эта женщина защитить своего ребенка, женщина, не защитившая самое себя?»

Закрыв лицо, принцесса расплакалась.

– Как вы жестоки, сударь. Как жестоки! Вы разрываете мне сердце, – пробормотала она сквозь слезы.

– Бог свидетель, – я этого не хотел, сударыня.

– Вы не знаете, каким человеком был мой отец! Вы не знаете о страданиях молодой девушки, содержащейся в заточении, о принуждениях, угрозах…

Лагардер с пониманием склонил голову.

– Сударыня, – произнес он с искренним сочувствием, – мне известно о том, какой святой любовью вы любили герцога де Невера. Я это понял в ту минуту, когда вы мне вручили вашего ребенка. Вы любили пылко, глубоко, безмерно. Мне это известно. Вы – благородная женщина, верная супруга, у вас отважное сердце. Как же могло случиться, что вы, поправ память о любимом, уступили под натиском отцовского принуждения?

– Я вышла замуж вторично, только потому, что при этом в законном порядке были признаны мой первый брак и факт рождения от этого брака дочери.

– Нынешние французские законы не требуют столь громоздких способов доказательства родительских прав. Достаточно иметь выписку из приходской книги, где отмечены брак и рождение девочки, крещенной именем Аврора. Листки, вырванные из регистрационной книги, со всеми записями находятся у меня.

– Вы мне их отдадите?

– Разумеется, сударыня. Мы прервались на том, что, не смотря на вашу твердость, вашу преданность памяти первого мужа, вы, повинуясь воле отца, согласились вторично выйти замуж. Если судьба сломила мать, то не произойдет ли того же с дочерью? Я подумал, разве у меня самого нет права защищать воспитанного мной ребенка? Ведь с этой задачей я справлюсь лучше кого бы то ни было. Я прожил уже немалую жизнь, и никогда никому не удавалось заставить меня плясать под чужую дудку. Я ни перед кем не гнул спину. Шпага с детства была моей лучшей игрушкой. Когда кто-то пытается применить ко мне силу, я даже радуюсь. Радуюсь потому, что знаю, чем эти попытки кончатся. «Ну-те, ну-те!», мысленно говорю я в таких случаях своим узурпаторам, – «Ну, смелее, не стесняйтесь! Здесь как раз вас с нетерпением ждут!»

Несколько секунд принцесса молчала, испуганно глядя на Лагардера.

– Кажется, я вас поняла, – произнесла она шепотом, – вы не хотите мне возвращать дочь?

– Бог с вами, сударыня! Разве не для того я проделал путь в четыреста лье, не раз рискуя головой, чтобы ее вам вернуть? Но у меня есть точный план того, как и что следует предпринять. Вот уже восемнадцать лет, как я защищаю вашу дочь. Ее жизнь принадлежит мне десятикратно. Именно столько раз я спасал ее от смерти.

– О, мсьё, мсьё! – воскликнула бедная мать. – Я не знаю, как мне быть: преклоняться перед вами, или вас ненавидеть. Я стремлюсь к вам всей душой, но вы меня отталкиваете. Вы спасли мою дочь, вы ее защищали…

– Я и в дальнейшем буду ее защищать, – твердо заявил Лагардер.

– Даже от родной матери? – принцесса с вызовом вскинула голову.