Поль Феваль - Горбун

– Эй, Кит, поди-ка сюда!

Бывший гвардеец, завидев кошелек, поспешил на зов. Горбун широким жестом швырнул его Киту:

– Держи, приятель, это тебе! Не забывай только кормить Медора.

Тем из читателей, которым приведенная выше махинация, возможно, показалась слишком примитивной, мы советуем почитать записки мсьё К. Берже по поводу «Секретных мемуаров» аббата Шуази. Из них явствует, что даже куда более грубое жульничество порой венчалось полным успехом.

В ту минуту, когда наши прохиндеи соображали, где бы им поделить выручку, на крыльцо в сопровождении верного Пейроля вышел принц де Гонзаго. Сиятельный синьор намеревался нанести визит своим вассалам. Биржевая игра пошла с прежним азартом. Появились новые слухи, более или менее правдивые. Золотой дом, недавно перенесший небольшое потрясение, можно сказать, вполне оправился.

В руке у Гонзаго был большой конверт, с которого на шелковых шнурках свисали три печати. При виде конверта глаза горбуна расширились, а к лицу прилила кровь. Он не пошевелился, продолжая исполнять роль пюпитра, но взгляд его теперь не отрывался от Гонзаго и Пейроля.

– Как там мадам? – спросил принц у управляющего.

– Принцесса ночью не сомкнула глаз, – ответил фактотум. – Горничная мне доложила, что слышала, как ее госпожа все повторяла: «Я переверну вверх ногами весь Париж, но я ее найду!»

– Карамба! – процедил Гонзаго. – Если она встретит эту девицу с улицы Певчих, все пропало!

– Она хоть похожа? – поинтересовался Пейроль.

– Не то слово. Как две капли воды. Ты помнишь Невера?

– Помню, – ответил Пейроль. – Он был очень хорош собой.

– Так знай же, вне всякого сомнения, это его дочь, – красива, как ангел, тот же взгляд, та же улыбка.

– Вот как? Значит, она уже улыбается? – удивился Пейроль.

– Почему бы нет? Она там с доньей Круц. Они подруги. Донья Круц ее утешает. Знаешь, при виде этого взрослого ребенка я подумал: «если бы у меня была такая дочь…», впрочем, это нонсенс. Мне не в чем себя винить. Я не делаю зло ради зла. У меня есть цель, – я к ней стремлюсь, и если на пути возникают помехи…

– Тем хуже для помех, – лицо фактотума, приоткрыв золотые коронки, прорезала уксусная улыбка. Казалось, он нацелился кого-то укусить. Гонзаго тыльной стороной ладони провел у себя по лбу. Пейроль, указав на конверт, поинтересовался:

– Монсиньор, вы убеждены, что мы нашли именно те документы, что нам нужны?

– Стопроцентно! – ответил принц. – Видишь на сургучных бляшках: здесь фамильный герб Неверов, а здесь печать приходской церкви Келюс Тарридов.

– Вы полагаете, в конверте находятся листки, вырванные из регистрационной книги?

– Я в этом уверен.

– В конце концов, чтобы убедиться окончательно ваше сиятельство может вскрыть конверт.

– В твою мудрую голову, старина Пейроль, порой приходят идеи не самого высокого качества! – воскликнул Гонзаго. – Сорвать печати, каждая из которых стоит двенадцати свидетелей! Настанет час, и мы их, конечно, сорвем. Но сделаем это не раньше, чем, когда представим перед семейным советом настоящую наследницу Невера.

– Настоящую? – вырвалось у Пейроля.

– Разумеется ту, которую настоящей считать будем мы. Вот тогда-то мы вскроем конверт и представим совету письменные подтверждения.

Пейроль поклонился.

Горбун стоял напряженный, как натянутая струна.

– Но как мы поступим с другой девушкой, монсиньор? – допытывался фактотум. – Я говорю о той, у которой глаза и улыбка Невера?

– Эй, чертов горбунок! – завозмущался в этот момент клиент. – Не вертись ты, на самом деле! Ведь, невозможно писать.

Коммерсант был прав. Горбун невольно сделал движение в сторону Гонзаго. Тот погрузился в размышления.

– Я уже об этом думал, – сказал он наконец. – А как на моем месте поступил бы ты, друг мой Пейроль?

Фактотум улыбнулся гнусной ухмылкой, значение которой понять было совсем нетрудно.

– Нет, нет. Я этого не хочу, – произнес Гонзаго, брезгливо поморщившись. – У меня есть совсем иная идея. Скажи ка, кто, по твоему, из моей когорты самый непутевый, самый бестолковый, самый несостоятельный, наконец?

– Шаверни, – без раздумий ответил Пейроль.

– Ты, горбун, будешь стоять спокойно, или нет? – возмущался уже другой клиент.

– Шаверни, – повторил Гонзаго, лицо его немного просветлело. – Видишь ли, Пейроль, я люблю этого мальчика. Однако последнее время он мне стал досаждать. Моя новая идея поможет от него избавиться.

Закончив в укромном месте дележ барыша, преуспевающие спекуляторы Таранн, Альбрет и остальные снова появились на люди. От гордости они как будто даже на пару вершков подросли. Не состоявшие в их компании дельцы теперь на них взирали с уважением и завистью.

– Где же, однако, запропастился наш драгоценный Шаверни? – поинтересовался Гонзаго.

Пейроль хотел было что-то ответить, но в этот миг в толпе вдруг возник шум возмущения. Люди ринулись к крыльцу, когда двое гвардейцев тащили за волосы какого-то правонарушителя. Раздавались крики:

– Она не настоящая!

– Фальшивка!

– Какая низость! Подделывать казначейскую ассигнацию!

– Подрывать репутацию финансовых сделок!

– Топтать в грязи основы добропорядочной коммерции!

– Бросить его в реку!

– Утопить негодяя!

Монтобер, Таранн и другие, даже включая обычно благодушного толстяка Ориоля, вопили, как недорезанные. Увы, быть самому безгрешным, прежде, чем осудить другого, под силу только Господу Богу. Дрожащего от ужаса злоумышленника подвели к Гонзаго. Все его преступление состояло в том, что он попытался белую акцию выдать за голубую, чтобы поживиться на небольшой разнице в живом курсе между «внучками» и «матерями».

– Смилуйтесь! Пощадите! – бормотал сквозь слезы ужаса незадачливый фальсификатор. – Я не думал, что совершаю такое большое преступление!

– Ваше сиятельство, – сказал Пейроль. – Нам здесь только не доставало фальшивомонетчиков.

– Монсиньор, – прибавил Монтобер, – его надо строго наказать, дабы другим было не повадно.

Общественное возмущение не унималось. Негодующая толпа, – одно из самых мерзких порождений человечества. Упаси вас Бог, любезный читатель, когда-нибудь оказаться объектом ее нападения, или, (что еще страшнее, могу в том поручиться), сделаться одной из голов многомордой гадины по имени «разъяренная толпа»!

Гадина бесновалась:

– Позор!

– Негодяй!

– Ублюдок!

– Мразь!

– Никакой пощады!

Брезгливо поежившись, Гонзаго негромко распорядился:

– Выпроводите его за ворота.

Наконец-то дорвавшись, оскорбленные в лучших чувствах коммерсанты вцепились в несчастного жулика и поволокли к выходу. При этом среди палачей возникали ссоры: