Поль Феваль - Горбун

– Ну что, доченька, – спросила принцесса у Авроры, подводя ее к дивану, – как по твоему, удалось мне усмирить в себе гордыню светской дамы, ту, которую ты в своих записках осудила еще до того, как со мной встретилась? Достаточно ли я сговорчива и послушна, выполняя волю мадемуазель де Невер?

– Вы так добры, матушка, – начала Аврора.

Они присели.

Госпожа Гонзаго перебила:

– Я тебя люблю, и этим все сказано, – заключила она. – Еще недавно я тревожилась и боялась за тебя. Но теперь мои страхи исчезли. Я, наконец, поняла, как нужно действовать.

– И как же? – с улыбкой поинтересовалась девушка. Принцесса немного помолчала и потом ответила:

– Просто я должна его полюбить, и тогда ты будешь любить меня.

Аврора порывисто обняла мать.

Донья Круц пересекла гостиную покоев госпожи де Гонзаго и вышла в переднюю. Здесь до ее слуха донесся шум голосов. За закрытой входной дверью разыгрался какой-то скандал: на лестничной площадке шел громкий спор. Мужской голос, показавшийся донье Круц знакомым, кричал, адресуясь к лакеям и горничным принцессы. Те, собравшись кучей, создали неприступный бастион перед дверьми, ведущими в святилище их госпожи.

– Нельзя! Вы пьяны! – кричали лакеи – мужчины, а камеристки, срываясь на пронзительный визг, прибавляли:

– У вас на сапогах штукатурка, а в волосах солома. Разве можно в таком виде являться к ее светлости?

– Ах, вы лопухи безмозглые! – горячился непрошеный визитер. – Штукатурка, солома… Вам невдомек, откуда я пришел. Если бы вы это знали, то не стали бы обращать внимания на такие пустяки!

– Из какого-нибудь захудалого кабачка! – басили лакеи.

– Или сбежали из полицейского участка, – вторили горничные.

Донья Круц остановилась и стала прислушиваться.

– Вот хамское отродье! – возмущался голос. – Ступайте, доложите хозяйке, что приехал ее кузен маркиз де Шаверни и просит его немедленно принять по неотложному делу!

– Шаверни! – в изумлении повторила донья Круц. На какое-то время крик на площадке прекратился. Слуги совещались. Они, наконец, не смотря на странный вид посетителя, узнали в нем маркиза де Шаверни. Каждому из находившихся в доме было известно, что маркиз де Шаверни – кузен Гонзаго.

По видимому ожидание показалось маркизу слишком долгим. С площадки послышалась какая-то возня, затем дверь с хлопком распахнулась, и на пороге появилась спина маленького маркиза, облаченная в нарядный фрак мсьё де Пейроля.

– Победа! – воскликнул Шаверни, запирая дверь перед носом своих преследователей, и задвинул засов. – Эти наглецы едва меня не вывели из себя, черт бы их побрал!

Он повернулся и увидел донью Круц. Прежде, чем та успела отступить, он схватил ее за руки и, улыбаясь, стал покрывать их поцелуями. Такие идеи посещали маркиза внезапно без предупреждения и подготовки, – он никогда и ничему не удивлялся.

– Милый ангел, – сказал он, пока девушка смущенная и радостная высвобождала руки, – вы мне снились всю ночь. Обстоятельства сложились так, что сегодня утром у меня нет времени сделать вам предложение по всей форме с цветами и излияниями чувств, а потому я лишь припадаю к вашим стопам и прошу согласиться стать моей женой!

Он опустился перед ней на колени посреди прихожей. Такого оборота гитана, конечно, не ожидала, и тем не менее была смущена не больше, чем Шаверни.

– Я тоже очень спешу, – произнесла она, пытаясь держаться серьезной. – Позвольте мне пройти, прошу вас!

Шаверни поднялся с колен и заключил донью Круц в объятия, подобно тому, как на театральных подмостках поступал слуга проныра Фронтен с горничной Лизеттой в старой французской комедии.

– Вы будете самой очаровательной маркизой на свете, могу поклясться! – воскликнул он. – И не думайте, что я действую легкомысленно. Я все утро размышлял, взвешивая каждую деталь.

– Похвально, сударь, но как насчет моего согласия? – полюбопытствовала донья Круц.

– Думал и об этом. Если вы не согласитесь, то я вас просто выкраду и увезу. Так что вопрос решен. Однако, сейчас я пришел с важными новостями. Как пройти к госпоже Гонзаго?

– Госпожа Гонзаго сейчас вдвоем с дочерью, – она никого не принимает.

– С дочерью! – воскликнул Шаверни, – с мадемуазель де Невер, с моей вчерашней невестой. Пресвятая сила! Но я люблю вас, милое дитя, и только на вас желаю жениться. А теперь постарайтесь понять, мой нежный ангел. Именно потому, что мадемуазель де Невер сейчас у матери мне тем более нужно туда попасть.

– Невозможно! – развела руками гитана.

– Для настоящего рыцаря нет ничего невозможного! – торжественно объявил Шаверни. Затем он опять заключил донью Круц в объятия, «сорвал», (как тогда было принято выражаться), с полдюжины поцелуев и отставил ее в сторону.

– Я не знаю дороги, – продолжал он, – но мне ее укажет мятежный дух приключений. Вы читали романы Кальпренеда? Человек, принесший послание, написанное кровью на батистовом платке, пройдет везде. Не так ли?

– Послание написанное кровью! – встревожено повторила донья Круц.

Шаверни уже шел по гостиной. Гитана растерянно бежала вслед за ним, но не могла ему помешать открыть дверь молельни и ворваться к принцессе.

Здесь манеры Шаверни изменились. Этот шалопай хорошо знал, где и как себя следует держать.

– Сударыня, благородная кузина! – произнес он с порога, отвесив глубокий поклон. – До настоящего момента я не имел чести быть вам представленным, и потому вы меня не знаете. Я – маркиз де Шаверни, кузен де Невера по линии моей матери, в девичестве мадемуазель де Шанель.

Услышав имя Шаверни, Аврора в испуге прижалась к матери. Донья Круц за спиной маркиза, виновато потупив взор, замерла в ожидании упреков.

– Что вам здесь потребовалось, сударь? – не скрывая недовольства, произнесла принцесса и поднялась с кушетки.

– Я принес письмо, адресованное мадемуазель де Невер, – сообщил маркиз, преклонив перед девушкой колено.

– От кого? – спросила принцесса, нахмурившись, но Аврора младшая уже догадалась.

– Письмо от шевалье Анри де Лагардера, – ответил Шаверни, вынимая из-за пазухи платок, на котором Анри нацарапал кровью несколько слов. Аврора хотела встать, но ее ноги подкосились, и она без сил снова опустилась на кушетку.

– Неужели…, – начала принцесса, глядя на испачканный кровью лоскут.

Шаверни посмотрел на Аврору, которую в этот момент поддерживала донья Круц.

– Послание выглядит зловеще, – сказал маркиз. – Но не пугайтесь. Просто, когда он писал, у него не было ни бумаги, ни чернил.

– Он жив! – радостным стоном вырвалось у Авроры, и тут же, возведя взгляд к небесам, девушка прошептала благодарную молитву. Затем она взяла окровавленный платок и поцеловала его. Принцесса отвернулась. Этот жест был последним проявлением ее ревности. Аврора пыталась прочесть написанное, но слезы туманили ее взор, и к тому же буквы на ткани сами по себе были неразборчивыми. Госпожа Гонзаго, донья Круц и Шаверни попытались Авроре помочь, но, увы, и им размытые каракули показались китайской грамотой.