Поль Феваль - Горбун

Флора внезапно испустила пронзительный гортанный возглас, похожий на крик птицы. Дозорные остановились. Флора повторила крик и несколько мгновений спустя мы увидели как разведчики спокойно вернулись на свои места у костра. Мы спешились и, ведя мула за уздечку, направились к костру. Идти пришлось дольше, чем поначалу казалось. Горный пейзаж искажает ощущение расстояний.

Когда до огня оставалось шагов двадцать, из группы сидевших поднялся огромный смуглый бородатый детина, державший ружье с укороченным стволом. Он произнес на неизвестном наречии какую-то короткую фразу, и Флора ему, что то на том же языке ответила. После чего, перейдя на испанский, здоровяк сказал:

– Добро пожаловать! Отведайте нашего хлеба и соли. Мы встречаем вас как гостей, потому, что вы пришли с нашей сестрой.

Тут же подбежал мальчик лет пяти, который, ловко ухватив уздечку нашего мула, увел его куда-то за утес.

Община испанских гитанов, как впрочем, и другие полулегальные группы, населяющие европейские государства, пользуются репутацией исключительного гостеприимства. Большей частью отчаянные разбойники, они умеют уважать своих гостей. Если в таборе вам предложили хлеб и соль, значит опасаться нечего. По крайней мере, таково распространенное убеждение. Мы без робости подошли к костру. Раздались приветственные восклицания. Флора приблизилась к бородатому великану, (он был предводителем общины), и, наклонившись, поцеловала его в правое колено. Предводитель торжественно опустил огромную ладонь на ее голову, после этого наполнил большой деревянный ковш красным вином и со множеством церемониальных жестов преподнес его Анри. Анри в знак благодарности прижал руку к сердцу и галантно поклонился. Потом он присел на камень и, взяв ковш обеими руками, залпом его осушил. Хозяева табора обступили нас, сузив круг. В его середине рядом с нами начала петь и танцевать молодая гитана. Стоявшие в кругу подпевали, притопывали и стучали в бубны. Широкий цветастый платок танцевавшей, будто выполняя колдовской ритуал, летал над самым огнем, из-за быстрого движения не успевая воспламениться. Так продолжалось минут десять. Внезапно раздался непривычно хриплый голос Анри:

– Негодяи! – воскликнул он. – Чем вы меня напоили?

Он хотел встать. Но ноги его подкосились, и он грузно опустился на землю. Увидев это, я обмерла. Мне показалось, что мое сердце остановилось. Я увидела, как мой друг сжимал и расслаблял кулаки, сгибал ноги, изо всех сил сопротивляясь внезапно завладевшей им сонливости. Но через несколько мгновений веки его опустились, и он неподвижно вытянулся на земле. Танцовщица исчезла. Мужчины и женщины молча расселись на свои места у огня. За их спинами, откуда-то возникли пять или шесть мужских фигур в серых плащах. Их лица скрывали низко натянутые широкополые шляпы. Это были не гитаны. Когда я увидела моего друга Анри, неподвижно застывшего на земле, я стала молить Бога о смерти. Один из одетых в плащи бросил к ногам предводителя увесистый кошелек с золотом.

– Доведите дело до конца, – сказал он. – И получите вдвое больше!

Голос говорившего, показался мне знакомым, но я не могла вспомнить, откуда.

Предводитель табора ответил:

– Не раньше, чем через двенадцать часов и за двенадцать миль от времени и места, где и когда гостю были предложены хлеб и соль. Насильственная смерть никогда не постигнет человека в тот день и на том же месте, где ему было оказано гостеприимство. Таков наш закон.

– Предрассудки! – сказал тот, что был в плаще. – Нечего тянуть резину. Если трусите, остальное мы сделаем сами.

И он направился к лежащему на земле Анри. Но здесь предводитель решительно встал на его пути.

– Пока не истекут двенадцать часов, и пока он не будет удален от этого места на двенадцать миль, мы будем защищать нашего гостя от кого угодно, пусть хоть от самого короля! – твердо отчеканил бородач.

Вокруг лежавшего, плотной стеной встали гитаны. В эту секунду Флора мне шепнула:

– Я спасу вас обоих, или умру сама! Ничего не бойся, только слушайся меня. На тебе лица нет. Сейчас тебе нужно хоть немного поспать!

Я проснулась около полуночи. Меня уложили на мешке набитом сухим мхом в шатре предводителя; он храпел в двух шагах от меня. По его бокам лежали короткоствольное ружье с раструбом и широкий ятаган. Вверху на крючке, прибитом к центральной стойке висела стеклянная лампа с горевшей внутри свечей. При ее дразнящем мерцающем свете я попыталась разглядеть обстановку. Глаза храпевшего предводителя показались мне полуоткрытыми. Будто спит и подглядывает. У его ног спал еще один гитан. Совсем молодой, почти мальчик, он по-собачьи свернулся в кольцо и храпел ничуть не меньше чем его предводитель. Я не знала, куда они дели Анри, и никак не могла понять, когда и почему уснула. Похоже, это произошло после слов Флоры: «Сейчас тебе нужно спать!» Рядом со мной сопела старая гитана. Она при мне была сторожем: лежала под прямым углом, уткнув голову в мое плечо, а для большей надежности стискивала мою ладонь своими дряблыми узловатыми руками. Мало того, снаружи доносились мерные шаги караульных. Судя по звукам, их было двое. На земле у самого входа, напоминая взметнувшийся на дыбы рыбий пузырь, стояли песочные часы. Количество песка было рассчитано на двенадцать часов. Когда уровень в верхней колбе задрожал на отметке час пополуночи, я услышала легкий шорох у входа и повернулась, чтобы посмотреть. От этого малого движения тут же зашевелилась моя дуэнья. Что то, прошамкав полусонным ртом, она опять размеренно засопела. У входа в шатер я ничего не заметила, а шорох затих. Правда, теперь снаружи доносились шаги только одного караульного. Через четверть часа и они прекратились. Вокруг палатки наступила полная тишина. Вдруг ткань между стойками входа слегка задрожала, потом отошла в сторону, и в отверстии появилось озорное, улыбающееся личико, в котором я сразу узнала Флору. Немного пригнувшись, она бесшумно проскользнула в палатку. Глаза ее победно сверкали, но при этом она прижимала палец к губам, давая знак, чтобы я нечаянно не закричала.

– Самое трудное сделано! – произнесла она беззвучно одними губами.

Я не смогла удержать возгласа удивления, и дуэнья опять проснулась. Флора замерла. Пока старуха опять уснула, прошло не меньше трех минут. Я, помню, подумала: «Чтобы освободить мое плечо и руку от костлявой хватки богемской бонны, нужно быть феей». Я не ошиблась, – Флора была настоящей феей. Она осторожно сделала шаг, потом другой. Нет, не ко мне, а к циновке, на которой лежал умевший спать с открытыми глазами бородатый предводитель. Остановившись над ним, она несколько мгновений сосредоточенно смотрела ему в лицо. Его дыхание сделалось ровнее, глубже и он перестал храпеть. Затем Флора наклонилась и, растянув свои большой и указательный пальцы в скобку, прикоснулась к вискам спящего. Веки бородача опустились.