Поль Феваль - Горбун

– А также не о том, что разжигает ваши дерзновенные во многом оправданные амбиции молодых карьеристов. И опять же не о заговорах испанцев, не о государственных проблемах Франции, не об оппозиции в парламенте, не о финансовых нововведениях мсьё Лоу, прозванных с чьей-то легкой руки малыми солнечными затмениями. Нет, и еще раз, нет. Тем не менее, регент очень встревожен и усиливает охрану.

– Так в чем же дело, прекрасная маска? – спросил Рохан Шабо с некоторым нетерпением.

Горбун задумался. Внезапно взметнув подбородок, он зашелся язвительным утробным смешком:

– Вы верите в привидения? – спросил он.

Все фантастическое и сверхъестественное привязано к определенным условиям. Зимними ночами, расположившись у камина в просторной зале старинного замка, где оконные рамы скрипят под порывами северного ветра, завывающего где-нибудь на просторах Морвана, или раскачивающего кроны могучих буков в лесах Бретани, совсем нетрудно даже на немалодушного человека нагнать страху какой-нибудь незатейливой выдумкой или легендой. Мрачные стенные панели из мореного дуба поглощают свет лампы, и только позолоченные багеты фамильных портретов причудливо отсвечивают багряными бликами. В каждом поместье есть свои известные мрачные тайны. Поколения новых обитателей знают, в каком коридоре с двенадцатым ударом часов появится видение старого графа, с леденящим душу грохотом влекущего ржавые цепи, в какую комнату он войдет, чтобы усесться у погасшего очага и дрожать в своей загробной лихорадке. Но здесь в Пале-Рояле в индейском вигваме в разгар празднования бумажных экю среди веселого общества за непринужденной болтовней, исполненной умудренного скепсиса, в двух шагах от игорного стола не было места для каких-то глупых суеверных страхов, порой овладевающих храбрецами, носящими шпагу, или даже умудренными летами почтенными мужами, истинными рыцарями мысли.

Тем не менее, когда горбун произнес слово «привидения», по спинам присутствовавших пробежал холодок. Он, правда, сделал это с улыбкой, – маленький черный человек, – но от его веселости у всех задрожали поджилки. Не смотря на море света, радостный шум гулявшей в аллеях парка публики, мягкие звуки оркестра, где то вдалеке исполнявшего мучительно сладостную мелодию гавота Жана Батиста Люлли, собравшиеся в вигваме ощутили внезапный озноб.

– Да, да, – продолжал горбун. – Кто верит в привидения? Средь бела дня на улице – никто. Ночью, лежа на кровати в темном алькове, когда внезапно гаснет свеча, – все! Есть удивительный цветок. Днем он, сложив лепестки, спит. Но едва взойдет луна и засияют звезды, он распускается. Наши страхи перед потусторонним похожи на этот чудо цветок. Вы, однако, загрустили господа. Не волнуйтесь, – право же, я – не приведение.

– Может быть достаточно полунамеков? Вы будете говорить понятным языком, прекрасная маска? Да или нет? – сказал Рохан Шабо, вставая из-за стола.

Человека в черном обступили тесным кольцом любопытные. Пейроль прятался за спинами, но старался из разговора не упустить ни звука.

– Господин герцог, – ответил горбун, – в отношении красоты мы с вами друг друга стоим. Не так ли? Так что не будем расточать на этот счет нелепые комплименты. Речь идет о покойнике, которому через двадцать лет после погребения вздумалось поднять свою могильную плиту, господин герцог… Впрочем, что это я? Разве здесь при дворе кто-нибудь помнит о людях, ушедших из жизни двадцать лет назад?

– Что он такое мелет? – пожал плечами Шаверни.

– Я это говорю не вам, господин маркиз, – живо отозвался человек в черном. – События, о которых идет речь, произошли в год вашего рождения. Вы еще слишком молоды. Я обращаюсь к тем, чьи волосы уже подернула седина, – и, опустив голос, от чего его неприятная трескучесть почти исчезла, продолжал: – Это был исключительно достойный человек: благородный принц, молодой, храбрый, состоятельный, счастливый, всеми любимый, с лицом архангела и богатырской статью. Он был наделен всеми добродетелями, которыми Господь когда-либо одаривал своих возлюбленных чад, обитателей этого мира…

– Из которых самым достойным, как правило, уготован трагический конец, – вставил Шаверни.

Коснувшись его плеча черный человек мягко заметил.

– Увы, мсьё маркиз, здесь вы правы. Но если, этот конец наступает по чьей-то злой воле, то виновных обязательно настигнет возмездие, – ибо нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным.

Шаверни смутился. Горбун приблизился к столу.

– Я обращаюсь к господам постарше, – продолжал он, – к вам, мсьё Юноде, который нынче покоился бы где-то в земле Фландрии, если бы человек, о котором идет речь, не раскроил череп испанскому солдафону, уже наступившему коленом вам на горло.

Старый барон раскрыл рот от изумления, не в состоянии произнести ни звука.

– К вам, мсьё Марийак, чья дочь из-за любви к нему ушла в монастырь, к вам, мсьё герцог Рохан Шабо, кто из-за него засадил свою любовницу мадемуазель Ферон в крепость, к вам, мсьё де Вогийон, на чьем плече до сих пор сохранился рубец от его шпаги.

– Невер! – воскликнули одновременно двадцать голосов, – Филипп де Невер!

Горбун снял шляпу и благоговейно произнес:

– Филипп Лотарингский, герцог де Невер, убитый под стенами замка Келюс Тарридов 24 ноября 1697 г!

– Убитый, как говорят, предательским ударом в спину, – заметил шепотом мсьё де Вогийон.

– Из засады, – прибавил Ферте.

– Подозревали, или даже обвиняли, если не ошибаюсь, – сказал Рохан Шабо, – господина маркиза де Келюса Таррида, отца госпожи принцессы де Гонзаго.

Между молодыми людьми:

– Мой отец как то об этом рассказывал, – сказал Навай.

– А мой отец дружил с покойным герцогом де Невером, – прибавил Шаверни.

Пейроль слушал во все уши, стараясь быть незаметным. Горбун, понизив голос, продолжал:

– Убит предательским ударом в спину из-засады, – все правда, господа. Но убийцей был не Келюс Таррид.

– Кто же в таком случае? – раздались голоса.

Однако маленький человек в черном не спешил с ответом нести, снова взяв беззаботно насмешливый тон, сквозь который пробивалась горечь, продолжал:

– Сколько тогда было разговоров об этом страшном происшествии, господа! В течение недели о другом, казалось, и не говорили. На следующей неделе говорили меньше. А через месяц на тех чудаков, кто почему-то заводил речь о Невере, уже смотрели как на инопланетян.

– Его королевское высочество, – заметил мсьё де Рохан Шабо, – сделал все, что было в его силах, чтобы напасть на след…

– Да, да. Именно так, господа. Его королевское величество был одним из троицы неразлучных друзей, одним из троих Филиппов. Его королевское высочество жаждал отомстить за смерть своего лучшего друга. Но как это сделать? Замок Келюсов где то на краю света. Ночь на 24-е ноября укрыла свою тайну. Конечно же, мсьё принц де Гонзаго… Кстати, – прервал себя человек в черном, – нет ли здесь преданного слуги мсьё де Гонзаго, человека по имени Пейроль?