Джеймс Купер - Землемер

— Я слышал об этом кое-что. Наверно, здесь и был захвачен неприятелями и убит со всеми своими работниками межевщик Траверз. Отец мой с несколькими друзьями своими нашли их тела и похоронили.

— Да, но они плохо распорядились, иначе кости не вышли бы из земли. Точно, это скелет межевщика; я узнал его. Он когда-то поломал себе ногу. Посмотрите, вот и знак.

— Не вырыть ли нам новую могилу, Сускезус, чтобы опять похоронить его.

— Только не сейчас. Землемер хотел это сделать. Он скоро будет здесь. Между тем есть другое дело: все земли кругом принадлежат вам, к чему же торопиться.

— Да, они принадлежат моему отцу и полковнику Фоллоку. Несчастные были убиты на их земле, в то самое время, когда они межевали ее. Говорят, что наступившие тогда смуты заставили прекратить работу, которая далеко не была еще закончена.

— Правда. А чья здесь мельница?

— Здесь поблизости нет никакой мельницы, Сускезус, да и быть не может, потому что ни одна часть мусриджских владений не отдавалась никогда в аренду и не была продана.

— Может быть, но здесь точно есть мельница. Ее слышно издалека: пила громко визжит.

— Не слышишь ли ты ее и теперь?

— Сейчас нет, но я слышал ночью. Тогда ухо острее — далеко слышит.

— Согласен, Сускезус. Так в прошедшую ночь ты слышал шум пилы?

— Да. Ошибиться было невозможно, потому что шум слышался не дальше, как за милю отсюда.., в той стороне!

Это было поважнее открытия скелета. Я имел при себе грубо начерченный план всех наших владений; рассматривая его внимательно, я заметил, что недалеко от того места, где мы находились, обозначен был ручей, очень удобный для постройки на нем пильной мельницы, потому что берега его были покрыты соснами и высокими холмами.

Голод и усталость возбудили во мне аппетит, и поэтому мне очень приятно было думать, что я нахожусь недалеко от жилья. Если кто и мог жить в этом лесу, то конечно скваттэры, это ясно доказывала мельница. Минутное размышление убедило меня, что тем, кто ее построил, очень неприятно будет принять настоящего владельца земли, но с другой стороны — мы были очень далеко от хижины землемера; голод сильно мучил нас.

Онондаго, правда, не жаловался, так как страдание, какого бы рода оно ни было, не выражалось на его лице, тем более на словах, но я мог судить по себе, что он чувствовал. Ко всему этому присоединилось и сильное желание объяснить, действительно ли существовала эта мельница.

Если бы я не знал хорошо своего спутника и того, как обострены у индейца все чувства, я не решился бы идти дальше, следуя таким неопределенным предсказаниям.

Но настоящие обстоятельства придавали большой вес словам Сускезуса. Хотя Коннектикут лежал на восточной границе Нью-Йоркского поселения, но многочисленные толпы поселенцев, поменявших места жительства, особенно из пограничной Нью-Гемпширской колонии незадолго до политического переворота, стали страшными своим поведением и числом. На протяжении войны эти гордые горцы, при всей любви к отечеству, старались не вмешиваться ни во что, когда дело шло о приведении в ясность их прав. Патриотизм их состоял, по большей части, в том, чтобы по своему усмотрению распоряжаться землей, которой они владели, но не унижаться до того, чтобы покориться действию закона. После окончания войны сильно подозревали начальников поселения в том, что они соглашались во всем с представителем правительства не потому, что уважали его, а для того только, чтобы сохранить обладание землями, на которые они не имели почти никаких прав. При заключении в 1783 году мира эти трудные вопросы еще не были решены. Области, называвшиеся в то время Вермонт и Гемпшир, не признавали власти конфедерации и в 1789 году вошли в союз только по примеру других областей и поэтому еще, что уже ничто не противилось этому.

Дурные примеры заразительны, и дети обыкновенно наследуют заблуждения родителей. Множество скваттеров поселилось на наших землях, которые оставались не занятыми, а в Вермонте вдвое больше, чем в других областях. Я знал, что область Шарлотт, как называли тогда Вашингтон, чаще других была жертвой этих набегов, и поэтому не очень удивился предположениям Сускезуса. Как бы то ни было, я хотел скорее убедиться в существовании мельницы, потому что мне необходимо было удовлетворить две необходимые потребности: голод и любопытство. Индеец хладнокровно ждал моего решения.

— Так как ты думаешь, Сускезус, что в этой стороне точно есть мельница, — сказал я после минутного размышления, — то я непременно хочу пойти и найти ее, конечно, если ты будешь меня сопровождать. Зная в какой стороне она, уверен, что ты скоро найдешь ее.

— Это очень легко: стоит найти ручей, найдется и мельница. У меня есть глаза и уши. Я несколько раз уже слышал визг пилы.

Я сделал своему товарищу знак, чтобы он следовал за мной. Сускезус любил больше действовать, чем говорить.

Он пошел прямо в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться ручей, и в самом деле быстро нашел его.

Мы несколько минут шли по берегу ручья; вдруг Сускезус остановился, будто встретив неожиданное препятствие. Я подошел к нему, желая узнать причину этой остановки.

— Мы скоро увидим мельницу, — сказал он. — Видите, как много досок и как быстро плывут они по течению.

В самом деле, река была покрыта досками, плывшими с быстротой, не очень приятной для глаз владельца, знающего, что он не получит никакой выгоды от продажи их. Доски не были сложены в плоты, а плыли поодиночке или связанные по две и по три, как будто для того, чтобы они не остановились на мели или подводных камнях и чтобы удобнее можно было перехватить их ниже. Это доказывало близость какой-нибудь пильной мельницы, снабжавшей лесом города, лежавшие по берегам Гудзона.

Ручей, по берегу которого мы шли, впадал в ту реку, и произведения наших лесов, достигнув ее, могли уже свободно быть перевозимыми куда угодно.

— Здесь, Сускезус, кажется, завелась правильная торговля, — сказал я. — Если видишь напиленный тес, нужно полагать, что поблизости есть и люди. Доски в лесах не растут.

— Они изготавливаются на мельнице. Вы скоро услышите ее: она сильно шумит. Бледные лица строят мельницы, а у краснокожих есть уши, чтобы слышать.

Все это было справедливо; оставалось ждать, что будет дальше. Признаюсь, когда я увидел эти доски, плывшие по реке, я испытал тревожное чувство, ожидая чего-то неприятного. Я знал, что эти своевольные дикари готовы всегда прибегнуть к насилию, чтобы поддержать свои незаконные права.

Дойдя до поворота реки, мы увидели несколько человек, которые складывали доски и спускали их в ручей.

Это точно доказывало, что скваттеры систематически вырубали лучшие деревья в наших лесах и смело презирали права владельцев. Мысль о том, что я был представителем моего отца и полковника Фоллока, а также и чувство собственного достоинства, не позволили мне отступить, если бы даже того требовало благоразумие.