Карл Май - В балканских ущельях

В следующий момент он пустился в галоп вместе с лошадью хавас-баши. Одновременно Омар бен Садек проделал то же с другой лошадью.

— Негодяй! Проклятие! Сын шайтана! Недоносок! — неслись крики бедных полицейских, судорожно вцепившихся в гривы и седла своих лошадей.

Мы последовали за ними. Мне было откровенно жаль этих двух парней; они изнемогали, когда мы настигли их. Хавасы буквально извергли на нас потоки ругательств на арабском, турецком, персидском, румынском и сербском языках. В этой области лингвистики восточные военнослужащие весьма сведущи. Мне понадобилось много времени и сил, чтобы вразумить их. Наконец мы спокойно поехали дальше. Настало время обменяться мнениями о том, что произошло в поселке.

Халеф, обладавший острым умом, обратил внимание на то, что сегодня в послеобеденное время какой-то всадник разыскивал беглецов.

— Он должен их знать, — заявил Халеф, — он осведомлен об их бегстве. Но почему он сразу с ними не поскакал, сиди?

— Потому что скакать с ними не входило в его планы.

— Но зачем потом за ними поехал?

— Полагаю, чтобы поставить их в известность о том, что сегодня произошло.

— О том, что ты снова свободен?

— Именно.

— Что ты поймал этого танцора Али Манаха?

— Да. И о том, что он мертв.

— Что скажет на это Баруд эль-Амасат?

— Ужаснется и разозлится оттого, что всаднику удалось догнать его и принести эту новость.

— А почему бы ему не догнать, вон ведь как загнал свою лошадь!

— Она старая, долго не протянет. А потом, в мои планы входит воспрепятствовать ему.

— Зачем?

— Затем, что иначе беглецы узнают, что я свободен и что их преследуют. А это нам не на руку. Чем беспечнее они себя чувствуют, тем спокойнее будут и тем легче мы их настигнем. Именно по этой причине я намереваюсь догнать этого всадника и помешать ему сообщить новости.

— Но у него большое преимущество во времени.

— А ты думаешь, жеребец разучился летать?

— Вороной-то? Сиди, ты же знаешь, что его имя Ри (Ветер). У него еще не было возможности показать свои стальные сухожилия. Как он порадуется поспорить с бурей! Но нам тогда за тобой не угнаться!

— Это и не нужно. Я поеду один.

— Один, сиди? А что же делать нам?

— Вы поедете следом и как можно быстрее.

— Куда?

— Вы все время будете придерживаться дороги на Мастанлы. Я тоже поскачу туда, но изберу прямой путь. И поскольку не знаю еще, где его встречу, не могу сказать, где мы увидимся вновь.

— А если он тоже выбрал спрямленный путь?

— Он этого явно не сделал. Этот путь слишком утомителен для его старой буланой клячи.

— А что станется, когда ты его перегонишь?

— Я буду его поджидать.

— А как ты узнаешь, позади он или впереди?

— Как-нибудь узнаю…

— Ты ведь не знаешь этой местности, можешь попасть не туда, наконец, может произойти несчастный случай. Возьми меня с собой, сиди!

— Не беспокойся, дорогой мой Халеф! Подо мной надежный конь и со мной отличное ружье. Тебя я не могу взять по той простой причине, что тогда некому будет возглавить остальной отряд.

Этим я умаслил его гордыню. Он смирился с моими доводами, и я дал ему, Оско и Омару последние наставления. Обсуждая подробности, мы выпустили из поля зрения обоих хавасов. Когда же я обернулся, то увидел лишь пресловутого капрала, тогда как его товарища рядом не оказалось.

— Где твой напарник? — спросил я его. Он озадаченно обернулся и воскликнул:

— Эфенди, он ехал за мной!

Его обеспокоенность не была ложной. Он действительно считал, что второй хавас скакал позади него.

— Но тогда где же он?

— Исчез, растворился, смылся, испортился! — прокричал он в обычной своей манере.

— Но ты же должен следить за всем, что происходит за спиной.

— Как я могу делать это? Ты разве заметил? Я вернусь, чтобы задержать его!

Он уже собрался осуществить свое намерение. Еще немного времени — и он исчез бы навсегда из поля нашего зрения.

— Стой! — крикнул я. — Ты останешься. У нас нет времени искать этого кретина или ждать, пока ты его изловишь.

— Но он должен ехать вместе с нами!

— Это ты обсудишь с ним позже в Эдирне. А сейчас следуй за нами. Хаджи Халеф Омар, в мое отсутствие не своди глаз с этого онбаши 11— чтобы он старательно выполнял свои обязанности!

Затем я пустил коня галопом и вскоре потерял всех из виду.

Болгарские деревни часто лежат вдали от дороги и незаметны глазу проезжающего.

Каждое из селений, следовавших буквально одно за другим, насчитывало несколько дворов, разделенных покрытыми травой лужайками. Шесть — десять хижин образовывали двор. Эти домишки были вкопаны прямо в землю и увенчаны крышей из соломы, ветвей или же из ивовых прутьев, и тогда они выглядели как большие плетеные корзины. У каждого обитателя деревни было такое убежище. Были также хижины для коров, свиней, овец и кур. И для лошадей тоже. Животные по желанию покидали свои стойла и совершенно свободно бродили по деревне.

Шоссе, как в Западной Европе, здесь не было и в помине. Даже слово «улица» не совсем подходит для того, чтобы как-то обозначить местные средства сообщения. Если вы хотите добраться из своей деревни в соседнюю, вы будете тщетно искать нечто, именуемое тропой или проселком. Тот, кто захочет совершить такое смелое путешествие, должен уметь ориентироваться в пространстве подобно перелетной птице; причем ему придется куда хуже, чем птице, летящей по воздуху, — ведь на земле его постоянно подстерегают куда большие препятствия.

Я пошел на явный риск, когда свернул с дороги, ведущей на Адачалы. Я знал лишь, что Мастанлы лежит на юго-западе, и смело ринулся через глубокие ручьи, неуютные долины и лесистые участки.

Скача между полей и плантаций роз по выжженным солнцем равнинам, я миновал немало деревень пока не настала пора расспросить местных жителей.

За одним из плетней я заметил старика, собиравшего лепестки с розовых цветков. Я подъехал поближе и поздоровался. От неожиданности он испугался, и я поспешил успокоить его. Это подействовало, он подошел.

— Чего ты хочешь? — спросил он, все еще с недоверием оглядывая меня.

— Я нищий, — отвечал я. — Не подаришь ли ты мне одну из небесных роз, ведь твой сад полон этих прекрасных созданий?

Тогда он приветливо улыбнулся мне и произнес:

— Разве нищие ездят на таких лошадях? Я ни разу; тебя не видал. Ты чужак?

— Да.

— И любишь розы?

— Очень люблю.

— Злой человек не может быть другом цветам. Я дам тебе самую прекрасную из моих красавиц — полураспустившуюся. Ее аромат так тонок, будто исходит прямо от трона Аллаха.

Он долго выбирал и потом подал мне два цветка через забор.

— Вот, чужеземец. Настоящий запах исходит только от этих цветков.