Морис Леблан - Графиня Калиостро

Ее глаза искали взгляда Рауля, ему показалось, что преступлениями Боманьяна она хочет оправдать свои собственные преступления.

— Чего ты добиваешься? — спросил он резко. — Долго ты еще будешь измываться над этой несчастной девочкой? Ты хочешь обелить себя в моих глазах? Но к чему заставлять ее страдать?!

— Пусть выкладывает все, — заявила Жозина.

— И тогда ты ее отпустишь?

— Да.

— Тогда спроси ее прямо. Чего, собственно, ты надеешься от нее получить? Ларец? А может быть, всего лишь таинственную надпись, нацарапанную на внутренней стороне крышки?

Знала ли Кларисса нечто важное, намеревалась ли отвечать, вид ее свидетельствовал, что сейчас она не в состоянии вымолвить ни слова… Более того, вряд ли она даже поняла, о чем ее спрашивают: девушка была на грани обморока.

Рауль настойчиво повторял:

— Ты должна превозмочь свою боль, Кларисса, это последнее испытание, больше страданий не будет. Ты не нарушишь обещания, никого не предашь. Помоги же мне!

Горячее обращение Рауля привело Клариссу в себя. Она переспросила:

— Так это тебе важно знать, что было с ларцом?

— Да. Ты принесла его в замок. Твой отец видел его?

— Да, — выдохнула она едва слышно.

— В тот же день?

— Нет, спустя несколько дней.

— Он забрал ларец у тебя?

— Да.

— Под каким предлогом?

— Он ничего не объяснял. Просто забрал, и все.

— Но ты успела рассмотреть ларец?

— Да.

— Ты видела надпись на внутренней стороне крышки? Разобрала ее?

— Да.

— И ты ее запомнила?

— Я не уверена… Там были какие-то слова на латыни.

— На латыни? Припомни, это очень важно!

— Но если это тайна, имею ли я право ее раскрыть? — заколебалась Кларисса.

— Можешь, Кларисса, уверяю тебя! Этот секрет не принадлежит никому, и никто не имеет на него права. Ты можешь смело открыть его.

Она уступила:

— Ну, если так… Мне трудно припомнить эту надпись, я не придала ей значения… Кажется, там что-то говорилось о камне… и о короле.

— Припомни, Кларисса, это необходимо! — умолял Рауль.

Лицо девушки застыло в глубокой сосредоточенности. Наконец, она произнесла:

— Вспомнила! Вот что там было — пять латинских слов: «Ad lapidem currebat olim regina». («К камню давно бежит королева»)

Жозефина Бальзамо в ярости набросилась на девушку:

— Ты лжешь! Эта фраза нам известна, Боманьян может подтвердить, не правда ли, Боманьян, тут нет никакого секрета? Эти слова знал еще кардинал де Бонншоз, это полная бессмыслица! «Королева бежит к камню» — но где этот камень? О какой королеве речь? Двадцать лет поисков, и все впустую… Нет, эта девчонка лжет, там, наверное, было написано что-то совсем другое! — склонившись над Клариссой, она резко выговорила: — Ты лжешь, признайся, ты лжешь! Наверное, там было еще одно слово, кроме названных тобою пяти. Что это за слово, отвечай! В чем смысл надписи?

Кларисса молчала.

— Подумай, Кларисса! Постарайся вспомнить! — упрашивал ее Рауль.

— Я не знаю, не знаю, — со стоном отвечала девушка.

— Ты должна вспомнить, от этого, может быть, зависит твоя жизнь.

Но сама интонация, с какой просил Рауль, выводила из себя Жозефину Бальзамо. Схватив девушку за руку, она приказала:

— Говори, иначе…

Кларисса трепетала, задыхалась, но не в состоянии была произнести ни звука. Графиня Калиостро поднесла к губам свисток. Услышав сигнал, Леонар явился мгновенно.

— Уведи ее, Леонар, — процедила графиня. — И допроси хорошенько.

Рауль рванулся вперед:

— Ах, скотина, что ты собираешься делать? Если ты хоть пальцем коснешься этого ребенка, клянусь всем святым…

— Вот как, ты за нее боишься?! — издевательски спросила Жозефина Бальзамо. — Неужели мысль о ее страданиях так взволновала тебя? Вы стоите друг друга — дочь убийцы и вор. Вор, да, вор — вот кто твой любовник! — прошипела она, обернувшись к Клариссе. — Мелкий жулик, и ничего больше. Он воровал еще ребенком. Цветы, подаренные тебе, его обручальное кольцо, которое сейчас на твоем пальце, — все это украдено! Самое имя свое он тоже украл. Рауль д'Андрези? Нет, моя милая, Арсен Люпен, сын мошенника и шулера Теофраста Люпена! Запомни это имя, Кларисса, оно еще прогремит. И что за чудесный ребенок родится от вашего брака — сын Арсена Люпена и внук барона Годфруа! Что за прелестная у вас будет семейка, если только я не помешаю вам в этом приятном деле!

Мысль о будущем ребенке вызвала новую вспышку ее безумной ярости. Она крикнула Леонару, чтобы он скорее забрал девчонку.

— Мерзавка, вот когда ты сбросила маску! — бешено вскричал Рауль. — Теперь ты не ломаешь комедию. Палач, убийца — эта роль тебе больше к лицу!

— Но Жозефина не слушала его, охваченная зверским желанием мучить, терзать, унижать. Она подталкивала Клариссу, которую Леонар тащил к двери.

— Трусы! Подлецы! — неистовствовал Рауль. — Слышите, если хоть один волос… Я убью вас обоих, звери! Оставьте же ее!

В отчаянном порыве он с такой силой дернул державшие его веревки, что сооружение Боманьяна не выдержало, ставни сорвались, и Рауль свалился на пол. Но путы по-прежнему крепко держали его.

Леонар вынул револьвер и приставил его к виску Клариссы.

— Если он сделает хоть один шаг, одно движение — стреляй! — скомандовала графиня Калиостро. Но Рауль оставался неподвижным: он не сомневался, что Леонар выполнит приказ с величайшей готовностью. Мысль юноши билась в стремлении найти способ спасти девушку.

— Теперь ты все понял и будешь вести себя благоразумно? — спросила Жозефина, не спуская с него взгляда.

— Нет, — отвечал он, овладев собой. — Я поразмышлял, хочу немного порассуждать.

— О чем же?

— Я обещал ей, что она будет свободна, и уверял, что ей нечего бояться. Я привык держать слово.

— Она получит свободу, но немного позже, — промолвила Жозефина.

— Нет, Жозина, ты должна отпустить ее немедленно.

Она повернулась к своему сообщнику:

— Ты готов, Леонар? Иди и действуй быстро.

— Стой, — в голосе Рауля слышалась властная уверенность. — Стой, — повторил он повелительно, — и освободи ее. Ты слышишь, Жозина, я требую, чтобы ты ее выпустила! Эти двери должны быть открыты немедленно, чтобы она могла поскорее покинуть ваше общество — общество преступных негодяев.

Он был так спокоен и уверен в себе, что Леонар застыл в нерешительности, зато Клариссу, так и не разобравшуюся в сути этой ужасной сцены, его слова приободрили.

— Ты болтаешь просто так или придумал новую хитрость? — недоуменно спросила графиня Калиостро.

— Есть обстоятельства или, скорее, одно обстоятельство, которое заставит тебя поступить так, как я требую.

— В чем дело? — графиня явно встревожилась. — О чем ты просишь?

— Повторяю: я не прошу, а требую.