Том Шервуд - Призрак Адора

Мы поднялись на палубу, и первое, что мне бросилось в глаза, – это красные, измученные, покрытые потом лица стремительно бегающих матросов. Они вымётывались из трюма, подхватывали с борта груз и немедленно бросались обратно. Их никто не подгонял! Больше того, я увидел, что Бариль, грозный боцман, сам бегает в их муравьиной цепочке. Вот это матросы! Вот это люди! Какая надёжная, крепкая сила! Я удержаться не мог. Уронив у фальшборта оружие и верхнюю одежду, и ссадив туда же кота, сам бросился к куче бочонков, ящиков и корзин, схватил первое, что попалось под руку, и побежал в трюм. Само собою нашлось мне место в дружной стремительной веренице, и азарт тяжёлого сообщного дела мгновенно меня опьянил. Сбросив груз на руки полуголому, блестевшему от пота Леонарду, который метался во мраке трюма, как тролль в подземелье, я развернулся и побежал назад, и на бегу заметил спешащих навстречу, согнутых под грузом Робертсона, и Готлиба, и Каталуку. Пробежали Оллиройс, Адамс, Рэндальф, Сэм Гарпун, желтокожий китаец Лун Цяо, безбородый, с одутловатым лицом Кальвин. Даже Нох просеменил, прижимая к животу какой-то мешок, и даже Стоун, превратившийся в простого матроса, но не отстегнувший, однако, шпаги, бежал, пригнутый к трапу немаленьким весом бочонка. Невиданная, сумасшедшая на “Дукате” команда. Владелец фелюги, кое-чего повидавший на своём веку, пожилой, меченный шрамами араб, зажав в кулаке деньги, смотрел на нас, наверх, на палубу изумлёнными, выпученными, тёмными своими глазами. Наверное, никогда ещё в этом порту у него не забирали груз так быстро. Спасибо, почтенный. Многим в порту ты расскажешь сегодня о странном трёхмачтовом англичанине, бешеная команда которого даст фору [15]любому военному фрегату. А в ответ тебе кое-что добавят, будь уверен. Ты во сне будешь видеть этот корабль. Тебе ещё захочется бросить свою копеечную торговую жизнь и ступить к нам на палубу, чтобы мчаться к далёкой неведомой цели, чарующей и опасной, потребовавшей от всех нас такой вот силы и такого вот братства.

– Энди! – сказал я Стоуну в своей каюте, стаскивая с себя мокрую от пота одежду. – Мы на рейде, погода спокойная. Собери на палубе команду. Всю, до последнего человека. Редкая возможность пообщаться со всеми сразу.

Он по-военному отсалютовал и вышел. Но вскоре снова осторожно постучал в дверь. Принёс какой-то странный свёрток из белой голландской бумаги. Молча положил на кровать, молча удалился. Кот вскочил на кровать, подкрался, понюхал. Чихнул. Я развернул бумагу. В руки мне упал холодный огонь. Красного, ярко-красного шёлка рубаха с длинными рукавами и капюшоном. Абордажный привет Чагоса. Вот, значит, как. Спасибо, братцы.

Я надел рубаху и вышел наверх.

Палуба блестела, только что вымытая после погрузки. В лучах багрового закатного солнца светились её коричневые, с чёрной смолой в пазах, доски. Вдоль одной из этих чёрных, идеально прямых линий, у правого борта стояли не шевелясь, мои матросы. Словно огненные гномы, проросшие сквозь палубу снизу, из трюма. Длинные, до колен, красные рубахи, грубые матросские башмаки, дикие бороды. На стоящих по соседству на рейде кораблях смолкли музыка, шум, разговоры. Отчётливо видно, как матросы на них столпились вдоль фальшбортов. Молчат, смотрят. Я дошёл до середины строя. Стоун на фланге выхватил сверкнувшую шпагу, вскинул – и со свистом рассёк воздух, махнув сверху вниз.

– “Виват!” – грянул короткий, как мах его шпаги, рёв полусотни глоток.

В ту же секунду прогрохотали наши бортовые пушки, все десять. Борта окутались дымом. Чуточку выждав, чтобы рассеялся дым и ушёл звон из ушей, я приготовился было раскрыть рот, но Стоун снова поднял шпагу, – подобралась и вздохнула команда, – свист шпаги, – “Виват!”

И новый залп холостых пушечных зарядов. Когда же успели зарядить-то? Молодцы, ох, молодцы, злодеи! Ещё не рассеялся дым, а снизу прибежали и заняли свои места десяток матросов. Последним вскочил в строй и замер, застыл Оллиройс.

– Виват, братцы! – выкрикнул я. – Виват!

Строй стоял неподвижно. Проваливалось в море солнце. Едва ощутимо покачивалась палуба. Тихо поскрипывал такелаж.

– Мы уходим сегодня! Так что, братцы, на берег вам сойти не придётся.

Я перевёл дух.

– Всем нам приходилось не раз убегать от пиратов. Сегодня мы гонимся за ними! Но это не просто пираты. Наёмники, которые своё дело знают. Никого из нас не учили убивать специально. А их учили. Но все вы уже видели их. Они лежали вот здесь, на этой вот палубе. Столько же их легло в землю. Подумайте, кто-то за морем решил, что можно приплыть в Англию, похитить англичанина и сделать его рабом! Никогда этого не будет. Мы их найдём. Земля большая, но бежать им некуда. Поэтому. Забудьте на время об отдыхе. Вместо прогулки на берег – всем двойная порция рома. Дежурная вахта получит после смены. Леонард, сделаешь?

Даже он был в красном, ничем не отличался от остальных.

– Вы приказываете, мистер Том, я выполняю.

– Тогда всё. Оружие чистить, корабль к отходу готовить. И вот ещё. У кого есть какие-то соображения или вопросы – сообщите через боцмана. Я готов поговорить с каждым.

Уходя с палубы, я заметил, что у входа в ютовые помещения сидит, выставив по сторонам длинные белые усы, внимательный кот. Вдруг мне захотелось побыстрее с палубы его убрать, потому, что я ожидал, что сейчас матросы шумной ватагой ринутся к камбузу занимать очередь за ромом. И мне было бы немного стыдно перед котом за проявление этой простительной, в общем-то, слабости. Но как бы не так! Ни один человек даже не пошевелился. Я уже вошёл в каюту (придержал дверь, пропуская в неё усатого гостя), и только тогда послышался с палубы невнятный возглас – команда, после которой дружно загрохотали матросские башмаки.

Странное чувство теснило мне грудь и приводило в такое волнение, что я заговорил с котом.

– Знаешь, – сказал я ему, – я как будто ребёнок, который нашёл вдруг волшебную шкатулку со вселенскою силой. И это такая сила, что можно двигать горы и осушать моря. И сидит во мне чувство, что я для неё как будто и глупый, и маленький. Но поздно: крышка открыта, сила выскочила, прилипла к пальцам. Надо с ней что-то делать, а что – понять не могу. Ума не хватает. Тут же и страшно: что если натворишь такого, чему ужаснёшься и чего не исправишь… Понимаешь меня?

Кот дёрнул хвостом и моргнул.

– Вот, например, моя команда. Бывалые, взрослые люди. Я – вполне определённо ребёнок рядом с ними. А они стоят не шелохнувшись. Виват кричат… Неловко. Да если бы моя заслуга, а то ведь это Энди и Бариль команду-то муштровали, на манер военного корабля порядки. И мне, мальчишке, в руки: распоряжайся! Не в солдатики поиграть. Живыми жизнями распоряжаться. Неловко и страшно. Ты понимаешь?