Иван Майский - Близко-далеко

Степан и Александр Ильич едва держались ценой последнего напряжения воли. Таня всячески старалась не сдаваться, но силы ее явно иссякали. Она походила сейчас на худенького, изможденного мальчика-подростка, перенесшего тяжелый недуг. Давно поблекли ее живые краски, и только голубизна глаз, неправдоподобно больших на осунувшемся лице, еще говорила о жизни.

Мэри была совсем плоха. Она едва могла шевелиться. Зато Таволато обнаружил необыкновенную силу и выдержку. Сравнительно хорошо переносили страдания африканцы Мако и Бамбо, лейтенант Максвелл и механик Шафер. К удивлению Петрова, известную бодрость сохранял и Драйден. Он был, правда, очень слаб, но не терял ни сознания, ни интереса к окружающему.

…Беззвучно скользила над бездной шлюпка № 3, плавучий островок полусмерти-полужизни, грозивший скоро превратиться в плавучую могилу.

– Степан, ты помнишь, что сегодня за вечер? – слабым, чужим голосом спросила Таня.

– Да, Танюша, помню… Тридцать первое декабря. Завтра – Новый год. Вот где пришлось его встретить…

В вышине дрожали крупные звезды. Все вокруг покрывала густая, черная тьма. Внизу, под зыбко качающейся шлюпкой, тихо дышал бездонный океан.

Таня тесно прижалась к Степану.

– А в Москве сейчас мороз… Хорошо! Люди вместе собираются, читают письма с фронта друзьям, соседям… Скоро сядут за столы, поднимут рюмки за тех, кто в землянках, за победу…

Ослабев, она умолкла. Степан нежно положил ее голову к себе на колени.

Передохнув, Таня снова начала:

– А у нас дома? Мама на кухне и вокруг стола хлопочет… Папа тоже дома. Ванёк вертится под ногами, нацепил твой кортик и с Гитлером воюет… – Голос Тани дрогнул, в нем послышались слезы. – Сынок мой милый, мальчишенька… увижу ли я тебя?..

По щекам Тани покатились слезы, оросили руки Степана. Он безмолвно сжал худенькую ладонь жены.

Прошло несколько минут. Снова послышался приглушенный голос Тани:

– Знаешь, я начинаю терять надежду, что мы… – Таня запнулась на слове, которое не хотела произнести вслух. – Вот уже одиннадцать дней, как мы плывем, а земли все нет… Будет ли она?

– Будет, Таня! Поверь, мы увидим землю, – стараясь придать своему голосу убедительность, сказал Степан.

По его расчетам, за одиннадцать дней шлюпка прошла на северо-запад не меньше восьмисот миль, но где же остров Девы? Что, если произошла ошибка в курсе?.. Ведь шли, ориентируясь лишь по звездам и солнцу.

«Проклятый Смит! – мысленно выругался Петров. – Если бы у нас имелись точные инструменты, мы давно бы уже были в безопасности!»

Словно подслушав его мысли, Таня спросила: – Скажи мне правду: ты веришь, что мы доберемся до этого острова?

– Верю! Невзирая ни на что, верю! До конца, до последней минуты надо верить, чтобы бороться за жизнь, – твердо ответил Петров.

Почувствовав в воздухе прохладу, он достал пальто, которого Таня давно не надевала, и заботливо накинул его на плечи жены. Таня тихонько плакала, вспоминая о доме, о сыне. Машинально она полезла в карман пальто за платком и вдруг радостно воскликнула:

– Степан, смотри, что я нашла!

И она вложила в его руку связанный узлом платочек.

– Что это? Темно, я ничего не вижу…

– Это горсточка родной земли с бакинского аэродрома. Помнишь, я завязала ее в носовой платок перед отлетом?

Степан сжал в своей ладони платочек с землей и Танину руку.

– Вот и мы с тобой получили новогодний подарок с Родины, – шепнул он Тане.

Обоим стало как-то легче.

– Который час? – спросила Таня.

Петров всмотрелся в светящийся циферблат: стрелка показывала без трех минут двенадцать. Он тотчас встал и, обращаясь в темноту, громко по-английски провозгласил:

– Новый год!.. Пусть принесет он нашим странам победу, а нам – спасение!

Из мрака отозвались три слабых голоса:

– Новый год!

– Новый год!

– Новый год! Остальные молчали…

Молчало небо. Молчала тьма. Только волны океана перекатывались с тихим рокотом.

Шел тринадцатый день после катастрофы…

Солнце неистовствовало в вышине. Легкий бриз чуть волновал поверхность океана. Водная пустыня привычно и жестоко убегала в даль горизонта.

Шлюпка № 3 медленно продвигалась вперед. Куда? В никуда… Ясной ориентировки ни у кого уже не было.

В последние два дня смерть собрала богатую жатву.

Умерли мадам Ванболен, сестра Кроули, фабрикант Петерсен. Умерли двое негров и один индиец. Драйден, Таня и Мэри лежали без движения. Они не умерли, нет, но смерть уже заглянула им в глаза.

Пять человек еще сохраняли признаки жизнедеятельности. Это были Максвелл, Таволато, Мако, Петров и Потапов. Они кое-как управляли парусом. Надежда добраться до острова Девы почти исчезла из их сердец. Они одолели уже столько сотен километров, а острова все не было! Так чего же ждать? Впереди расстилался ненавистный пустынный океан. Дорога к смерти…

В сущности, не стоило бы даже тратить сил на парус, на движения. Пусть несет шлюпку по воле океанского течения… Но все же полусознательно, машинально люди продолжали делать привычное дело.

Петров находился уже у последней грани своих сил. Страшным усилием воли заставлял он себя двигаться, разговаривать. Глаза сами собой закрывались, голова склонялась на грудь, но в затуманенном мозгу все время маячило: «Что станет со шлюпкой, если мы, пятеро, окончательно свалимся?»

…Вдруг Максвелл судорожно схватил Петрова за руку и, указывая на небо, крикнул:

– Мистер Петров, смотрите!

Степан с трудом открыл глаза и посмотрел вверх.

– Птицы, – равнодушно бросил он.

За эти тринадцать дней он видел много птиц – чаек, альбатросов, – потом они исчезли, теперь снова появились… Он не мог понять волнения Максвелла.

– Да, конечно, птицы, – серьезно возразил Максвелл. – Но какие птицы?

Петров вгляделся, и дремота вдруг сразу соскочила с него. Высоко в голубом небе кружили птицы, но совсем не те, что встречались над океаном до сих пор. Эти были другие – и по размерам, и по оперению, и по полету. Степана осенила невероятная, ослепительная мысль, но, сдерживая себя, он небрежно спросил:

– Какие же это птицы, Максвелл? Вы знаете?

– Могу поклясться, что не морские, но какие именно, не знаю…

– Послушайте, Максвелл! – закричал Петров. – Ведь если они не морские, так, значит…

Он не докончил фразы. Максвелл и без того прекрасно понял его.

– Как бы это поточнее выяснить? – нетерпеливо воскликнул Петров и тут же хлопнул себя по лбу.

Искусно маневрируя между лежавшими в шлюпке телами, он пробрался к Мандеру, который больше походил на труп, чем на живого человека, и попытался растолкать ученого. Тот даже не пошевелился. Тогда Петров вылил на Мандера несколько ведер морской воды. Мандер слегка шевельнул руками, ногами, но глаза его остались по-прежнему закрытыми. Петров задумался и вдруг вспомнил: в плоской металлической фляжке у него сохранилось несколько глотков коньяку. Для Тани, чтобы в самую критическую минуту поддержать ее. Но теперь… Степан разжал губы Мандера и влил в них несколько капель. Это возымело свое действие. Голова профессора чуть повернулась, веки слегка приподнялись. Петров с силой схватил его за шиворот, посадил и, подавляя волнение, прокричал в ухо: