Иван Майский - Близко-далеко

«Или спят, или еще не очнулись», – подумал Петров, и веки его стали сами собой закрываться. Мысли в голове путались: ему казалось, что он куда-то едет, но как-то странно – не поездом, не автомобилем, не пароходом и не самолетом, а просто несется вперед, быстро, парит в свободном, безграничном пространстве, не делая никаких движений, не прилагая никаких усилий… И он заснул крепким, целительным сном выздоравливающего человека.

Его разбудили яркие лучи солнца, врывавшиеся в окно. Было утро.

На соседней постели полулежал в подушках Потапов. С улыбкой глядя на проснувшегося Степана, он сказал по-русски:

– Ну, брат Степа, и спали же мы!..

– Да, вздремнули, – откликнулся Петров. – Не пора ли вставать?

И он попытался спустить с кровати ноги. Однако страшная слабость сковала его. Вошла сестра Тилли.

– Что вы, что вы, сэр?! – испуганно воскликнула она. – Вам надо по крайней мере еще два дня провести в постели, сэр!

– Ну хорошо, – смирился Петров, – буду лежать. Но нельзя ли принести мне чернила и бумагу? Я должен отправить телеграмму.

Сестра Тилли с сомнением посмотрела на Петрова, но потом смилостивилась и сказала:

– Так и быть, посылайте телеграмму. Но только без волнений, сэр!

И, когда Петров поклялся, что будет спокоен, как улитка, сестра Тилли принесла письменные принадлежности. Петров взял бумагу и перо и задумался. Потом медленно, непослушными пальцами написал по-английски адрес:

«Лондон, Советскому послу», И дальше уже по-русски, но латинскими буквами! «Я, капитан третьего ранга Петров, моя жена и капитан инженерных войск Потапов плыли на борту английского парохода „Диана“, торпедированного немецкой подводной лодкой в Южной Атлантике. Тринадцать суток блуждали в шлюпке по океану. Сейчас находимся в больнице на острове Девы. Горячо просим вас помочь нам поскорее добраться до Англии, чтобы оттуда поехать к месту нашего назначения в Швеции. Не откажите уведомить о нашей судьбе и местонахождении Наркомвоенмор в Москве. Петров».

Степан дважды перечитал текст и удивился большим, детским буквам. Внезапно его осенило: «А что, если это не остров Девы?»

– Александр, где мы находимся? – с беспокойством спросил он Потапова.

– Думаю, на острове Девы… – отвечал тот. – Но точно не могу сказать.

Когда сестра Тилли вновь появилась в палате, Петров нетерпеливо спросил ее:

– Как называется эта земля?

– Остров Девы, сэр, – несколько обидевшись, заявила сестра.

Ей казалось, что всякий должен знать: остров Девы – это есть остров Девы!

Петров протянул ей телеграмму и сказал:

– Очень прошу вас срочно отправить эту телеграмму.

…В западной части Лондона, в районе Кенсингтона, есть улица Кенсингтон Палас Гарденс. Она не длинна – едва ли больше полукилометра. Она не бойка – движение по ней редкое и медлительное. Она не блещет зеркальными стеклами витрин и богатыми выставками товаров – здесь нет ни одного магазина. И тем не менее эта маленькая, тихая улица хорошо известна всему Лондону, ибо это совсем особенная улица.

В прежние времена Кенсингтон Палас Гарденс называли «кварталом миллионеров». И недаром! Здесь стояли роскошные особняки самых знатных и богатых людей столицы – лордов, банкиров, крупных промышленников, колониальных тузов, индийских магараджей. При каждом особняке был свой сад, а сама улица с обеих сторон окаймлялась вековыми деревьями, что превращало ее в длинную тенистую аллею.

Одной своей стороной улица примыкала к знаменитым «Садам Кенсингтона» – тенистому парку, с гигантскими липами и платанами, с большими лужайками и красивыми клумбами, с прелестными прудами. Поэтому улица являла собою настоящее чудо: находясь в центре гигантского девятимиллионного города, она дышала сельской идиллией, тихо дремала в зеленой тени. Сюда не доносился грохот британской столицы, здесь не было ее сутолоки. Автомобилям разрешалось двигаться по этой улице со скоростью не более двадцати километров. Запах бензина поглощался зеленью, и воздух был чист и прозрачен.

Да, Кенсингтон Палас Гарденс представляла собой островок комфорта, чинного спокойствия и «благорастворения воздухов» в самом сердце исполинского человеческого муравейника со всеми его внутренними противоречиями и социальными контрастами. Как бы для того чтобы еще больше подчеркнуть исключительность этой улицы, на обоих ее концах стояли ворота, закрывавшиеся на ночь. У ворот дежурили сторожа в цилиндрах и расшитых галунами ливреях, которые после двенадцати часов ночи останавливали каждый автомобиль и каждого пешехода и спрашивали, к кому именно направляется машина или достоуважаемый господин. Сторожам «помогала» старая, разжиревшая собака, до такой степени обленившаяся, что даже никогда не лаяла. Содержание сторожей и собаки оплачивали владельцы роскошных особняков, ибо по какому-то капризу старинных традиций (а таких капризов в английской жизни немало) Кенсингтон Палас Гарденс считалась «частной улицей», то есть улицей, принадлежавшей этим владельцам и лишь с известными оговорками признававшей над собой порядки и власть лондонского городского муниципалитета.

Так было в прежние времена. Но, как гласит известная древнеримская пословица, «времена меняются», а с временами меняются и люди и обстоятельства.

В 1930 году в истории Кенсингтон Палас Гарденс произошла революция. Вернее, самая революционная из всех революций в истории внезапно ворвалась под развесистые кроны ее вековых деревьев. Случилось это так.

В 1927 году английское консервативное правительство Болдуина, устроив провокационный налет на «Аркос», прекратило дипломатические отношения с Советским Союзом. Болдуин рассчитывал, что этот шаг послужит сигналом к аналогичным действиям со стороны других капиталистических держав и что таким образом создастся благоприятная обстановка для изоляции «страны большевиков» и нового крестового похода против нее.

Однако ожидания английских «твердолобых» не оправдались: ни Франция, ни Германия, ни Япония, ни какая-либо иная капиталистическая держава не последовали примеру Англии. Напротив, они попытались занять на советском рынке место, освобожденное Великобританией. Для английских консерваторов сложилась крайне обидная и невыгодная ситуация, и на выборах 1929 года они потерпели поражение. К власти пришло второе лейбористское правительство Макдональда, которое восстановило с Советским Союзом дипломатические отношения.

В начале 1930 года в Лондон вернулось советское посольство. Ему нужно было помещение. Прежнего посольского дома, который представители СССР занимали раньше, уже не было. Тот дом был арендован еще царским правительством на шестьдесят лет, и срок его аренды закончился в 1928 году. Найти новое помещение оказалось делом чрезвычайно трудным. Несмотря на победу лейбористов, консерваторы оставались очень сильными и были настроены антисоветски. Большинство владельцев крупных особняков принадлежали к консервативным кругам и не хотели сдавать своих помещений большевикам. Советское посольство осмотрело чуть не сотню подходящих зданий, но каждый раз заключение сделки срывалось. Получалось очень странно: если владелец дома соглашался передать его в аренду советскому посольству, то владелец земли, на которой стоял дом (в Англии это часто разные лица), заявлял протест; если владелец земли соглашался заключить сделку с «большевиками», то владелец дома накладывал свое вето. Богатые лондонские лендлорды отказывали советскому посольству в приюте, несмотря на то, что лейбористское правительство восстановило дипломатические отношения с СССР.