Иван Майский - Близко-далеко

– Конечно, нет! – возразил Драйден. – Но к чему в законодательном порядке устраивать гетто? Это пахнет средневековьем. Это дает прекрасный материал всяким левым агитаторам. Ведь той же цели можно достигнуть и другими, менее скандальными средствами. Например, муниципалитет Кейптауна мог бы в определенных частях города, предназначенных для белых, установить известные архитектурные обязательства при постройке домов… В переводе на деньги эти обязательства могли бы быть столь высокими, что автоматически исключали бы возможность появления цветных в этих районах города. Я уверен, что в оправдание таких мер можно было бы найти массу архитектурных, эстетических, гигиенических и всяких других соображений, которые звучали бы убедительно даже для левых агитаторов.

– Все это слишком сложно, – возразил Ванболен. – Мы предпочитаем более простые и крутые средства.

– Вот именно! – с упреком сказал Драйден. – Но возьмем другой пример. В Кейптауне мне рассказывали о господине Крейгере, который был с нами на шлюпке и о смерти которого я глубоко сожалею… В его поместьях, если не ошибаюсь, была собственная полиция, которая по его личному приказу казнила провинившихся негров самыми варварскими способами. Разве нельзя было поддерживать порядок с менее явным нарушением официальных юридических норм?

– М-да. – усмехнулся Ванболен. – Господин Крейгер был несколько слабоват по части юриспруденции. Но он был богат! Почему бы ему и не иметь своей полиции?

– Разумеется, раз у господина Крейгера были средства, он мог жить в свое удовольствие, – подтвердил Драйден. – Но мне рассказывали, что он без стеснения, под видом «контрактов», покупал рабочую силу у темных дельцов и загонял людей за колючую проволоку, без права выхода. А если кто убегал и был пойман, то господин Крейгер собственноручно избивал беглеца до смерти буйволовой плетью. Почему собственноручно? Это производит дикое впечатление, не правда ли? Ведь для таких деликатных поручений можно иметь специального человека.

– Господин Крейгер, несомненно, допускал некоторые излишества, – неохотно признал Ванболен, – и я их не одобряю. Но вы, сэр Вильям, придаете слишком большое значение разным сплетням, которые ходят среди черных и цветных. Мы, буры, не обращаем на них внимания. Поверьте, так лучше!

– Не могу с вами согласиться, господин Ванболен! Эти, как вы считаете, «сплетни» разносятся среди цветного населения других частей нашей империи и только укрепляют в них вражду к белым. Они доходят и до белых агитаторов. Для репутации вашей страны это невыгодно…

Ванболен вспыхнул:

– Я отношусь к вам с величайшим уважением, сэр Вильям, но позвольте заметить, что и мы, буры, имеем основание критически относиться к некоторым сторонам политики правительства его величества. Вы слишком миндальничаете с вашими левыми. Вы их совершенно распустили, особенно коммунистов! А теперь еще вступили в союз с большевистской Россией! Куда все это может привести?

Слова Ванболена вызвали у Драйдена прилив раздражения. Он подумал: «Тупые провинциалы, а туда же… лезут в мировую политику!» Однако вслух примирительно сказал:

– Я также отношусь к вам с величайшим уважением, господин Ванболен, но позвольте вам заметить, что наша империя – очень сложный и чувствительный организм, а мировая политика в наши дни нолна самых удивительных странностей и противоречий. Чтобы отстоять наши интересы, правительству его величества необходимо проявлять мудрость змия. Да-да! Сейчас не семнадцатый, а двадцатый век… Наша политика должна отвечать современности. Правительство его величества поступило разумно, вступив в этой войне в союз с красной Россией. Вам, живущим вдали от главных центров мировых противоречий, кое-что может казаться непонятным, даже неприятным, но поверьте: ради блага всей империи в целом оно должно так поступать!..

Под конец своей речи Драйден почувствовал в груди прилив вдохновения. Он казался себе воплощением высшей государственной мудрости, накопленной руководителями Англии в течение веков, и это еще более увеличивало его презрение к лежавшему на соседней кровати грубому, неотесанному южноафриканскому выскочке. Ванболен был смущен и не знал, что ответить. Несколько минут прошло в молчании. Наконец Драйден философски изрек:

– Во всем, что мы делаем, нужны хорошие манеры… Хорошие манеры – большая сила! Смею сказать, целостность Британской империи до сих пор покоилась не только на могуществе ее флота, но также на хороших манерах ее политиков и администраторов.

Сестра Тилли привела Степана и Александра Ильича к Тане. Степану, впервые увидевшему жену после разлуки – худенькую, бледную, смешную в огромном больничном халате, – хотелось тут же прижать ее к груди и крепко расцеловать. Но кругом были чужие люди. Он лишь сжал ее руку и с нежностью заглянул в глаза.

Русских провели в кабинет матроны. [17]Здесь их уже ждала жена начальника острова, высокая, костлявая женщина лет под шестьдесят. Она заговорила официально любезным тоном:

– Я приехала повидать вас и справиться о вашем здоровье. Мне передавали обо всем, что вы претерпели. Ах, это ужасно! Но я надеюсь, что наш медицинский персонал, – тут жена начальника слегка кивнула в сторону матроны, – скоро поставит вас на ноги.

– О мадам, они уже на пути к полному выздоровлению, – поспешила заверить матрона.

– Как вы себя чувствуете? – спросила высокопоставленная гостья, обращаясь главным образом к Тане.

– Сейчас уже хорошо, – с улыбкой ответила Таня. – Я ведь сама врач и прекрасно понимаю, что после таких испытаний, какие мы перенесли, не сразу придешь в норму.

– О, неужели вы врач? – с интересом переспросила жена начальника и посмотрела на Таню, как смотрят на редкую безделушку. – Мы счастливы видеть у себя в больнице представительницу советской медицины, – церемонно продолжала она.

– Благодарю вас… – со свойственной ей непосредственностью ответила Таня. – Нет ли каких-нибудь новостей с фронта?

– Как же, как же, новости есть и очень приятные, особенно для вас, – улыбнулась жена начальника. – Доблестные русские войска под Сталинградом продолжают наносить удары немцам. Радио сообщает, что вчера снова разгромили несколько германских дивизий.

Петров быстро обменялся веселым взглядом с Таней и Потаповым.

– Мы надеемся, что ваша победа под Сталинградом приблизит окончание войны, – любезно добавила гостья и, заканчивая беседу, сказала: – После вашего выздоровления я и мой супруг будем рады видеть вас в нашем доме.