Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Вторые сутки выбираемся из штормовых северных широт. Небо взлохмаченное. Обледеневшее судно продирается сквозь тугие холодные бугры. Его валяет с борта на борт, швыряет то вверх, то вниз. Мы словно находимся внутри ваньки-встаньки: то ляжем, то опять поднимемся. Качку ощущаешь всюду. Устроился в кресле — тебя швыряет вместе с ним, забрался на диван — не вздремнешь, то и дело подбрасывает. Тут уж не до сна! С непривычки мутит. Кто-то сочувствует:

— Проглотите лимон или пожуйте соленый огурец. Может, полегчает.

Я так и делаю. Съел пол-огурца, сосу лимон. Романтика!

Жилистая фигура капитана будто вросла в палубу. Запихнув руки в карманы овчины, кэп неотрывно наблюдает за морем. Стоит крепко, не сдвинется даже тогда, когда форштевень, развалив встречную волну, с протяжным стоном рушится в провал. Судно круто заваливается. Капитан принимает едва ли не горизонтальное положение, но с места не сходит, подошвы его словно привинчены. В следующую минуту траулер вылезает из воды, капитан обретает вертикальную стойку, доволен:

— Плавно встали на киль, хорошая у нашей посудины остойчивость.

С каждым днем океан меняется, делается покладистее, теплеет. Намерзшие ледяные пласты обтаивают, сваливаются с такелажа. На подветренных пятачках припекает. Матросы загомонили, копаются в рундуках, достают шорты, дымчатые очки. Сбросил овчину капитан, выбрался на крыло ходового мостика, греет старые кости.

По ночам в океане отражается небо северного полусвода. В окружении созвездий Девы, Гончих Псов и Волос Вероники лежат четыре крупные звезды. Если мысленно соединить их прямыми линиями, то получится нечто вроде серебряной серьги. Это созвездие Волопас. Изящной комбинацией ночных светил древние греки увековечили обычную профессию пастуха. Наши же современники, корабелы, в свою очередь назвали именем созвездия новый траулер. Слово «Волопас» выведено краской на его высоких бортах, спасательных кругах, даже на вымпеле, который узкой полоской вьется на кончике фокмачты.

Постепенно созвездие Волопас бледнеет, сжимается, делается неразличимей, а над форштевнем все шире распахивается южное небо. Оно совсем другое. И другие звезды — крупные, густые — поднимаются над горизонтом.

Мы в большом плавании. С океаном один на один. Кроме нас — никого. Небо сходится с водой. Мы тонем в голубом пространстве. Расстояния здесь столь великие, что даже мили не производят впечатления. Счет в океане ведется на градусы. Второй штурман так и говорит:

— Подошли к восьмой параллели, завтра пересечем третью, а там и до экватора рукой подать.

Поверхность океана на экваторе отполирована. Лишь время от времени стеклянную плоскость взламывает плавник акулы. Воздух прогрет чуть ли не до тридцати градусов. Температура забортной воды почти такая же. Ровно в полдень на судне устраивается праздник Нептуна, затем на кормовой палубе, между лебедкой и рыбными ящиками, расставляют сколоченные из досок столы, накрывают их парусиной. Угощение обильное: жареная и копченая рыба, овощи, фрукты, сухое вино. Уже и места распределены, можно браться за ножи и вилки.

Но что это? Небо вдруг быстро густеет, делается черным. В следующую минуту на палубу обрушивается ливень. Это даже не ливень. Плотная масса воды, не разделенная на струи, сваливается с неба. Под ее тяжестью промысловик оседает, кренится. Настает момент, когда представляется, что судно тонет, что оно погружается. И только огни святого Эльма [13] Огни святого Эльма — светящиеся электрические разряды на острых концах предметов и сооружений, возвышающихся над поверхностью земли или моря. , похожие на вспышки электросварки, рассыпанные на концах кормовых колонн, свидетельствуют о том, что мы остаемся на плаву. Траулер пыхтит, дрожит. Судно будто живое, словно напрягает мускулы, сбрасывает с себя сотни тонн воды. Клубящиеся громады то ли туч, то ли черного тумана, громоздящиеся над клотиком, прорезываются длинными молниями. Они медлительней тех, что доводилось наблюдать над сушей, словно бы задерживаются на секунду-две, и из-за отдаленности представляются совершенно беззвучными. Не доносится гром, нет даже признаков какого-либо звука! Бесшумная гроза, мертвые электрические линии. Это поразительно!

Ливень прекращается минут через десять. Взгляду открывается невеселая картина. Палуба опустошена. За бортом плавают перевернутые столы, куски жареной рыбы, винные бутылки.

— Морской царь потребовал дань! — шутят моряки.

А настроение кислое: вместо угощения пришлось глотать наспех приготовленную перловую кашу. Единственным человеком, сумевшим сохранить присутствие духа, был стармех. Его служба не дремала. Механики проявили смекалку, наполнили танки высококачественной водой — до самых горловин! «Дед» доволен: