Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Трал наконец поднят. Капитан, которого только что было трудно узнать, когда он метался по мостику, изрыгая в микрофон совершенно непонятный монолог, большую часть которого нельзя было разобрать за грохотом лебедки и стуком бобинцев, быстро затих, сделался самим собой, отирает краем свитера, взопревший лоб.

— Ну и рыбалка выдалась! Крабы с клешнями, усатые лангусты.

На борт втягивается последний трал. Когда сети вытряхнуты, когда улов прошел через бункера и фабрику, спрессованными пакетами осел в охлажденных трюмах, по трансляции раздалось:

— Баста! Рейс окончен!

Над клотиком замер альбатрос. Огромная птица не повернет головы, не шевельнет крылом. Она будто повисла в воздухе, удерживаясь на тонких невидимых нитях. Тело у альбатроса массивное, короткое, клюв похож на сплющенный с боков брусок. Метровые крылья легки и хрупки… Проходит полчаса, час, а птица по-прежнему висит над «Волопасом». Ее очертания, белизна оперения резким мазком впечатываются в синюю яркость неба. Долго наблюдаю за альбатросом до тех пор, пока он не сходит с невидимой точки. Полет птицы плавен и строг. Спустившись к воде, альбатрос теперь зависает у самой поверхности океана, повторяя крылом все его шероховатости: кончик крыла то удлиняется, оказавшись в проеме, то быстро сжимается, черкнув по гребню волны.

Вокруг расстилается океан. Еще вчера это скопление воды было рабочим местом, представляло лишь промысловый интерес. Теперь же, когда тралы свернуты, все воспринимается иначе. Океан превращается в источник поэзии, наполнен красками, звуками, светом, случайными всплесками, морским чистым воздухом.

Океан! Подолгу трудяга-траулер пашет его проселки, толчется в стороне от скоростных магистралей. Сколько раз, замечая на горизонте проходящие суда, я невольно завидовал им. Мчатся себе по морям-океанам, перед ними распахивается весь земной шар. Сегодня — здесь, завтра — там! Различные порты мира, страны! Сколько впечатлений! А тут топчешься месяцами на одном «пятачке».

Но, как говорится, каждому свое! В самом деле: скоростные суда проскакивают море, не замечая его особенностей. Им некогда. Иное дело — рыбак! Словно в награду за утомительный продолжительный труд море раскрывает перед ним свои тайны.

Нелегки рыбацкие будни. В дни авралов, когда работа идет «по-черному», моряк не знает отдыха, плечи наливаются свинцом. А выдается короткая передышка — матрос присядет к столу, наспех черкнет текст радиограммы матери, другу, любимой, и слова-то все какие ложатся на бумагу — неподдельные, полные искреннего, нежного чувства. За грубоватой внешностью у моряка бьется горячее сердце. Оно может радоваться и грустить, выдерживать нелегкий рабочий ритм и жадно вбирать в себя красоту окружающего мира.

Мы возвращаемся домой. Каждое утро наш боцман надевает защитные очки и, вооружившись электрощеткой, принимается шоркать палубу. Ржавчина летит столбом, в металлической крошке играет радуга. Щетка с протяжным стоном вгрызается в брашпиль, в планширы, отдирая с них рыжую шелуху. Отшкрябанный до блеска «пятачок» боцман покрывает суриком, грунтует, мажет белилами. Затем из шланга скатывает морской водой, и только после всей этой процедуры приступает к главному — к покраске корабля. Судно под его руками превращается в своеобразный холст, а сам боцман — в заправского художника. Уверенными мазками лепит картину. «Волопас» постепенно приобретает чистые, свежие тона, как новенький сверкает в океане.

В солнечные дни у боцмана с лихвой хватает добровольных помощников. Особенно из числа парней машинной команды. Поскидав замасленные комбинезоны, оставшись в одних трусах, они хватаются за шланги, кисти, скребки, драют судно, подставив бледные сероватые спины солнечным живительным лучам. Плечи моряков покрываются бронзой, наливаются силой и здоровьем.

Как-то вечером, когда первые тени легли на воду, я направился к себе в каюту. Меня задержал капитан. Я остался. И нисколько об этом не пожалел. Солнце, которое только что зашло за линию горизонта, вопреки всем законам, снова начало подниматься над ним в той же точке, где минуту назад опустилось. Раскаленный шар с трудом отрывался от поверхности океана, будто отлипал от воды, затем резко подпрыгнул над морской поверхностью. Снова потеплело небо, на золотых лучах лежали облака: они были похожи на расстеленные ковры с густым фиолетовым ворсом. Нелегко было смириться с происходящим, я не мог понять, что же происходит с солнцем, какая сила вытолкнула его из-под воды, заставила повернуть вспять?! Все тело между тем охватила странная тяжесть, подобно той, какую испытывает человек, взбирающийся на гору. Я смотрю на капитана. Он остается спокоен. На его лице сейчас нет того напряжения и жесткости, которые оставались на протяжении всего рабочего рейса. Морщины сделались мягче, потеряли резкость черты лица.

— Проделки цунами! — сказал капитан. И пояснил: — Получена радиограмма, что в Тихом океане произошло землетрясение. Рожденная им гигантская волна докатилась и до Атлантического океана.

Скорость такой волны фантастична. Взгорбленной грядой мчится она в толщах океана и, достигнув побережья, с необычайной силой обрушивается на города и села, затопляет большие участки суши, приносит огромные разрушения. Здесь же, в открытом пространстве, цунами почти не замечаешь. Волну обнаруживаешь лишь по небесным светилам, которые совершают немыслимые движения, да по тяжести, наливающей тело, когда судно взбирается на вершину волны и затем «скатывается» с нее.

В последний раз прохожу по рабочим палубам «Волопаса». Я привык к нему, он был не только рабочим местом, но и домом. Его борта защищали от разыгравшихся волн, прятали от ветра, плавно несли над бездонной глубиной. Сознание этого роднит нас, человека и корабль. Поэтому хочется что-то сделать для него, подмести, к примеру, палубу или протереть ветошью иллюминатор. Вообще, хочется сделать что-то такое, чтобы рыбак почувствовал твою ласку, доброе отношение к себе.

С почтением поднимаюсь по трапам, замечаю раны, полученные «Волопасом» в штормах и ураганах, уважаю его за то, что осилил рыбак все невзгоды. Особенно же дорог «Волопас» потому, что раскрыл передо мной неповторимый мир красоты, имя которому — океан!