Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Прослышав, что я из новичков в море, Сергеич принялся было за испытанное: просит принести планшир [20] Планшир — брус, проходящий по верхнему краю бортов шлюпки или по верху фальшборта крупных судов. или взять у старпома шпигат. На розыгрыш я не поддавался. Тогда Сергеич изменил тактику. Как-то матросы играли в футбол на кормовой палубе. Вместо мяча гоняли обшитый сеткой кухтыль. Ловко получалось у шкерщика Валерия Петрова.

— Был известным голкипером, — серьезно сказал Сергеич, — на Олимпиаде в Мексике выступал. Потом дисквалифицировали. Пошел в матросы.

Тут-то я и попался. Стал расспрашивать Валерия. Тот даже побелел лицом: какая Олимпиада? Какая Мексика?

С тех пор я относился к Сергеичу с особой осторожностью. Но снова был поддет. Приметив, как наш камбузник выделывает из ракушек сувениры, обрабатывает чучела диковинных рыбок, Сергеич доверительно сообщил, что тот прежде работал в Ленинградской кунсткамере, был известным музейным сотрудником. Вот и осталась, дескать, профессиональная привычка. Все это было похоже на правду. Камбузник проявлял повышенный интерес к флоре и фауне океана. А что из музея в матросы… так ведь в жизни всякое бывает. Словом, взял блокнот, заправил чернилами ручку, отправился к камбузнику. Шутка Сергеича сработала. Мы с камбузником от души посмеялись. Он рассказал о себе. Воспитывался в детском доме. После армии пошел в траловый флот. Рыбачит уже семь лет. В Ленинграде бывал всего два раза, и то проездом.

Каждый вечер Сергеич вычеркивает день из календаря, что в сушилке. И непременно перебросится словечком-другим с кинозвездами:

— Привет, холостячки! Не знаю, как вы проведете эту ночь, а я снова на палубе. Рыбу таскать буду.

Где-то в душе завидует Сергеич актрисам. Добились своего. Успех, слава. Вот даже на календарях печатают. Он в свое время тоже мечтал стать звездой бального танца. Занимался в Криворожской хореографической студии. Но что-то не вытанцовывалось. Пошел в рыбаки, стал отменным мастером. Высокий, нескладный, весь его внешний вид вызывает добрую улыбку. Когда же встает за штурвал лебедки, тотчас преображается. Сильным и точным движением включает муфту барабана, отдает стопора, уверенно выбирает ваера. За предохранительной металлической сеткой бьет пар, рычат шестерни. Перекрывая грохот шторма, Сергеич кричит мне:

— Заклинивает штурвал стопора. Сходите к боцману, возьмите клотик!

Номер не проходит. Но все равно Сергеич весь в улыбке. Главное, не унывать. Шутка — отличное подспорье в деле!

В самый напряженный период, когда рейс уже завершается, судно неожиданно стопорится. Это происходит ночью. В первую минуту я не знаю, что подумать. Во всяком случае, мелькает тревожная мысль: происходит что-то из ряда вон выходящее. Возможно, опять задел трал? Или пожар? Человек за бортом?

Выбираюсь на палубу. Капитан показывает на планшир, что-то разглядывает в воде. Там, среди звездных отражений, мечутся два дельфина. Они приближаются вплотную к борту и резко устремляются прочь. Так они повторяют несколько раз, будто куда-то призывают. Их движения выражают что-то осмысленное, раздаются тревожные попискивания, из дыхал рвутся громкие вздохи, хлопают плавниками по воде. Мы пытаемся разгадать странное поведение морских животных. А они мечутся рядом, нетерпеливо рассекают воду быстрыми телами.

В морской практике известно немало случаев, когда дельфины «наводили» рыбаков на сети, в которых запутывались их собратья. Животные спасали тонущих людей, предупреждали катастрофы. Кто знает, не происходит сейчас что-либо подобное?

«Волопас» тяжело разворачивается, берет курс, указанный дельфинами. Животные, обретя спокойствие, идут по прямой. Траулер наращивает ход следом за ними. Часа через полтора дельфины исчезают. Океан пустынен. Ничто в нем не происходит. Многие из нас разочарованы. Я возвращаюсь в каюту досыпать, когда, многократно усиленный спикером, раздается по всей судовой трансляции голос капитана.

Капитан просит всех подняться наверх.

Освещение выключено, прожекторы погашены, палуба погружена в непроницаемый мрак ночного океана. Мы делаемся очевидцами неповторимого зрелища. Справа по борту, на расстоянии семи-восьми кабельтовых, прямо из воды, медленно увеличиваясь в объеме, вырастает холм, излучающий нежно-голубой свет. Его блики, играющие на пологой зыби, напоминают странных голубых рыб, резвящихся среди звездных отражений. Никто не следит сейчас за часами. Мы не знаем, сколько проходит времени: минута, час? Все захвачены великолепным таинством природы! Перед нами разворачивается картина необычайная: голубой холм разрастается до размеров горы и, будто в замедленной съемке, неторопливо, словно нехотя, разваливается на куски, рассыпается цветными искрами. Миллионы светящихся точек — синих, красных, желтых, зеленых — заполняют собой полнеба. Потом раздается удар, напоминающий раскаты грома, траулер основательно встряхивает на крутой волне… Затем океан гаснет. Настает глубокая тишина.

С мостика тотчас раздается:

— Трал за борт!

Снова врубается свет, вспыхивают прожектора, гудит лебедка, сбрасывающая тяжелую сеть в океан.

Секрет увиденного выяснился позже. Это был голубой айсберг. Встречаются они крайне редко, насыщены микроскопическими воздушными пузырьками. Когда такой айсберг относит в теплые широты, то пузырьки начинают расширяться, взрывают ледяную гору. Странное поведение дельфинов, видимо, было связано с айсбергом. Никто, правда, этого определенно не утверждал, но были признательны дельфинам, показавшим нам редкую картину.

…На судне аврал! Добытчики едва успевают опоражнивать тралы. Кэп мечется на мостике.

— Выгребайте, дети мои, ангелы морские! А ну, навались, опробуйте мускулы, жмите сильнее! Вот так. Чуть-чуть отпустите, а теперь приналягте! Эх-ха-а! Так ее, через блок-канифас на турачку! Вот так! Хорошо! Еще, еще! Поднатужьтесь, ребятки, сильнее гребите, други мои бесценные, усатые лангусты!

Капитан рычал и прыгал на мостике. От его обычной сдержанности не осталось и следа. В нем словно бы заговорил весь рыбацкий род, закалившийся в штормах и ураганах, в крепкой поморской речи. Он задрал свитер до локтей, вперил сверкающий взгляд в корму:

— Вот это толчок! Молодцы, дети мои, братцы-морячки! Покажем, что такое пелагия! Навалитесь! Легче, легче! Заноси подальше, навались покрепче! А ну все, как один! Свайки в зубы и работать! А ну, рванем, братцы. Взбивайте пену, рыбки бесценные, креветки потрошеные. Рывок, еще рывок! Навалимся еще, вот так, вот так! Гладкие налимы, копченые таранки к пиву! Суши, ребята, весла!