Геннадий Семар - Океан. Выпуск шестой

Шторм не стихал, хотя волны, прибитые дождем, становились все слабее и слабее. К утру может наступить штиль. Но никто не верил в это. Осенью в арктических водах погода славится своим коварством. И все-таки у людей теплилась надежда — а вдруг… Теперь остается только ждать.

Все, что случается в жизни, порой чаще всего вдруг, нежданно-негаданно, влечет потом за собой изменения, подготовленные, если по-настоящему вникнуть в суть, всем прежним ходом событий.

…Анатолий Негара попал на тральщик ТЩ-120 случайно. После школы юнг он начал службу на ТЩ-118, этого же 6-го дивизиона тральщиков. Корабли только недавно пришли из Америки. В одном из походов к острову Медвежьему, где советские корабли встречали конвои союзников, юнга Негара простудился, и судовой врач направил Толю в госпиталь в Полярное. Три недели паренек пролежал с воспалением легких, но когда выписался и вернулся в штаб дивизиона, то снова встретиться со своим кораблем ему было не суждено. ТЩ-118 погиб недалеко от острова Белого, потопленный фашистской подводной лодкой. Юнга Негара получил новое назначение — рулевым на ТЩ-120.

Командир корабля спросил юношу:

— Как вы думаете служить у нас на корабле — с душой?.. — Дмитрий Алексеевич Лысов пристально вглядывался в стоявшего перед ним юнгу.

— Так точно, товарищ капитан-лейтенант. Я уже оморячился, нес самостоятельно вахту рулевого, — решительно ответил Анатолий.

— Добро. Наше флотское дело — нелегкое, дерзкое, кто слаб духом, тому не быть настоящим моряком. Ясно?

Юнга еще раз заверил командира тральщика, что не подведет, оправдает оказанное ему доверие. Капитан-лейтенант подписал приказ о зачислении Анатолия Негары в штурманскую боевую часть. «Видать, паренек не из робкого десятка, — подумал Дмитрий Алексеевич, — такой не растеряется, не дрогнет в минуту опасности».

…В середине сентября сорок четвертого года ТЩ-120 получил боевое задание. С острова Диксона поздно вечером выходил конвой. Он состоял из транспортов «Андреев», «Игарка» и «Моссовет». Впереди торговых судов шел ТЩ-120 с поставленным тралом. У мыса Челюскина транспорты вошли в лед, где почти не было чистой воды. Такая предосторожность была оправдана. Фашистские подводные пираты, действовавшие в этом районе Арктики, представляли серьезную опасность. Они нападали на наши корабли и в одиночку, и парами.

В августе — сентябре сорок четвертого года в Карском море находилось шесть вражеских подводных лодок.

21 сентября с востока к мысу Челюскина пришел конвой ВД-1, который держал путь на запад, к Диксону. Тральщик ТЩ-120 получил новый приказ. Надо возвращаться обратно. Ночью 23 сентября радист доложил Лысову: «СКР-29 обнаружил подводную лодку». Однако все атаки противника были отражены, и конвой продолжал свой путь. Провести транспорты в порт назначения — это значит выполнить боевую задачу. Конвой благополучно прибыл в порт Диксон, а сам тральщик остался в море, чтобы помешать подлодкам противника активно действовать в этом районе. Задача довольно трудная, если учесть, что на тральщике ТЩ-120 была неисправна гидроакустическая аппаратура.

— В таких условиях обнаружить и атаковать врага вряд ли удастся, — сказал Дмитрий Лысов своим помощникам. — Но заставить его находиться под водой, лишить тем самым скорости, маневра — можно.

Погода засвежела, один за другим проносились снежные заряды. Видимость была, как говорят моряки, нулевая.

24 сентября юнга Негара заступил на вахту. В боевой рубке находился командир Дмитрий Лысов и штурман лейтенант Валентин Дементьев.

— Юнга, курс двести семьдесят. Держать по компасу, — сказал Дмитрий Лысов.

— Есть, держать по компасу, — ответил Негара.

Командир выбрал вариант зигзага, корабль лег на очередной галс, дал полный ход. Первый час прошел спокойно, и вдруг сильный взрыв потряс корабль. Гребные винты и рули сорваны, в корпусе пробоина, вышла из строя рация. Лишенный хода тральщик как-то неестественно закачался на волнах; постепенно стал крениться на левый борт.

Была сыграна аварийная тревога. По этой команде юнга Негара заводил пластырь вместе с матросами боцманской команды. Всеми работами руководил главный боцман Николай Сердобов, волжанин, уроженец города Куйбышева. Затем в кормовом отсеке аварийная партия ставила подпорки, но вода не убывала. С мостика следуют ясные и четкие команды. Каждый матрос знал свое место, свою задачу. Артиллерийские расчеты время от времени открывали огонь. Фашистские подлодки имели такую привычку: добивать судно из орудий после того, как торпеда сделала свое гнусное дело. Но пока субмарина где-то пряталась. Снежные заряды не позволяли сигнальщикам обнаружить ее.

Юнга Негара выбрался из кормового отсека, когда на палубе уже происходила посадка на катер и понтон.

— А тебя приказ не касается? — прикрикнул на юнгу лейтенант Дементьев. — Быстро в понтон!

Старшим на моторно-парусном катере был назначен штурман Валентин Александрович Дементьев, а на понтоне команду из девятнадцати моряков возглавил старшина 1-ой статьи Алексей Кузьмич Дороненко.

— Отходите! Отходите от борта! — кричал, махая руками, Дмитрий Алексеевич Лысов.

На тральщике вместе с командиром оставались только расчеты артиллерийских орудий и те моряки-коммунисты, кто был непосредственно нужен для боя, — тридцать четыре краснофлотца и старшины, четыре офицера.

Очевидно, понимая, что корабль обречен, Дмитрий Алексеевич передал лейтенанту Дементьеву свой партийный билет, ордена Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, а Алексею Дороненко — флотскую шинель с золотыми погонами капитан-лейтенанта.

— Товарищ командир, подлодка. Курсовой — правый борт десять! — крикнул Павел Федоровский.

Дмитрий Лысов обернулся и посмотрел в сторону, куда показывал рукой сигнальщик.

На поверхности моря среди беснующихся волн всплывала субмарина. Сначала показалась рубка, а затем и весь сигарообразный корпус подводного пирата.

Старшина комендоров Николай Бабаев, наводчики старый служака Алексей Кузнецов и молодой краснофлотец Павел Каширин держали лодку на прицеле, они видели, как откинулась крышка люка — и на мостик вслед за бородатым офицером выбежали немецкие матросы. Капитан-лейтенант Лысов словно ждал этого момента, его команда была произнесена ровным, спокойным голосом:

— Огонь по врагу, товарищи. Огонь!

Не успел на флагштоке субмарины взвиться фашистский флаг, как вокруг подлодки поднялись высокие фонтаны. Корабельная «сотка» била без промаха. Снаряды кучно ложились в цель, сверкнуло пламя, и, когда рассеялся дым, моряки увидели, что рубка субмарины искорежена… Ни офицера, ни матросов на мостике не было, лодка стремительно уходила под воду.