Юрий Волошин - Королева морей

— Стало быть, с торговлишкой дело пойдет? — не унимался Михаил, подливая вино в кубки.

— Коли голова на плечах имеется, так чего же не пойти. Ты, Миша, из каких краев до нас добираешься? — спросил с хитринкой в глазах Федот.

— Издалече, Федот Иванов. Есть такая страна южная, Сиам прозывается. Аж за Индиями, далеко. Так из тех краев. Наслышан о богатой торговлишке на берегах реки Волги, вот и захотел спытать счастья. Авось не прогадаю.

— Что везешь, позволь полюбопытствовать?

— Всякого помаленьку. Все больше южных товаров. Шелка, дорогое дерево, ладан с миррой, сушеные фрукты, самоцветов малость, пряности тоже прихватил.

— Ну, с таким товаром не проторгуешься! И барыш большой отхватишь, Миша.

— Это ежели посулы умеючи сунуть кому следует, — буркнул молчавший все время Ерема, громоздкий, медлительный и угрюмый.

— Так без этого нам никак не обойтись. Иначе любой обмишурит, — отозвался Федот, утирая усы и бороду цветастым рушником.

— А вы сколько времени тут пробудете, милостивцы? — спросил Михаил, пытливо глядя в лицо Еремы.

— Как Бог даст, мил человек. Кто же знает, сколько торги протянутся! Может, через неделю управимся, а может, и за месяц всего не продадим. Всяко бывает. А пока не расторгуемся, домой возвращаться нечего. С пустым карманом не поплывешь.

— И как долго плыть вам приходится?

— Тоже по-разному. Если ветер попутный, так и за неделю дома будем, а коли нет, или буря какая случится, то и переждать приходится денька два-три. Всяко бывает, Миша. А ты, смотрю, мужик справный. Косая сажень в плечах! Чай, Господь силой не обидел?

— Верно говоришь, Федот. Не жалуюсь.

— Однако ты мне сдаешься нашим, русским мужиком. А, Михаил?

— Есть малость, Федот. Угадал. Батька мой из казаков донских был. Из турецкого полона утеклец. Да так и остался в чужих краях.

— Да, много нашего брата мыкается по миру. А говор твой все же с изъяном. Видать, не часто приходится нашу речь вспоминать.

— Опять угадал, Федот! Ну и глаз у тебя! Подмечаешь! А что много нашего люда по миру раскидано, дак это ты верно сказал. У меня и жена из таких. В Аравии нашел ее. Горя нахлебалась, пока мне не встретилась. Могу познакомить.

— Эвон куда наших-то пораскидало! Забавно. При случае сведи, Миша. Интерес большой имею к дальним землям. Много в тех краях забавного да чудного.

— Так что я, Федот, большую надежду на вас с Еремой возлагаю. Может, и в помощи по части устройства в Астрахани не откажете?

— Чего ж там, Миша. Нам не трудно. Вместе и отправиться можно, коли подождать можешь.

— Да я с большим своим удовольствием, — радостно воскликнул Михаил. — И одарить есть чем, довольны будете! Могу по самой низкой цене часть товара уступить. Лишь бы себе не в убыток.

— О том погоди говорить. Успеется. Дай дело сделать, а там уж и уговор держать будем.

— С уговором мы не затянем, — поддержал товарища Ерема. Он поглаживал бороду и ел неторопливо, основательно, не отрывая глаз от стола.

Михаил в приподнятом настроении вернулся в свою комнату, где его с нетерпением ожидала Асия, и стал воодушевленно рассказывать о разговоре и о том, что их в Астрахани могло ожидать.

— Господи! Скорей бы они расторговались, Миша! Как тоскливо и боязно ждать в этом захудалом городишке.

— Погоди причитать, Ася. Все идет своим чередом. Терпение тебе изменяет, торопишься. Повремени. И забудь свое арабское имя. Теперь ты опять настоящая Анастасия. Видишь, как хорошо получается!

— И все же тревожно и грустно как-то, Миша. Так хочется побыстрее окончить это наше затянувшееся путешествие. Восьмой месяц кончается наших мытарств. Устала я изрядно.

— Вскоре отдохнешь, Ася. Не печалься, родная.

Михаил стал замечать, что в последние дни Ася грустна. Это началось за два дня до приезда купцов из Астрахани. И сегодня он опять обратил на это внимание.

«Нетерпение разбирает, торопится», — подумал Михаил и стал ласкать ее и уговаривать не думать о плохом.

Тем временем русские купцы развернули торговлю на базаре. Михаил каждый день встречался с ними и проводил много времени за разговорами, знакомясь с тем, что ждет его на астраханской земле.

Время шло мучительно медленно. Купцы помаленьку торговали, покупали и, казалось, не спешили покинуть этот городок. Михаил и особенно Ася места себе не находили от нетерпения и ожиданий. И каждый раз Федот откладывал день отъезда, ссылаясь на незаконченные торги.

Михаилу удалось раздобыть судно, небольшое, но для его товара вполне подходящее. По совету Аси он разыскал и выкупил двух русских рабов, которые томились в неволе уже десяток лет. Одного звали Кирюха, он был черняв, остролиц, вида злого и неуживчивого. Но оказалось, что с ним вполне можно было ладить. Второй, Силантий, был весь седой, но борода завивалась кудряшками. Глаза его не потеряли живости, и все повадки говорили о веселом нраве.

Они валялись в ногах, благодарили слезно и нудно, клялись до гроба помнить благодеяния и отплатить за доброту.

Михаил определил их на судно матросами, положив им усиленные харчи. Уж больно мужички отощали. Еще троих пришлось нанять до Астрахани из бродячих татар, которые искали способ добраться до родных мест. Это были бродяги, по разным причинам попавшие в Персию. Они с радостью приняли предложение Михаила поработать неделю на судне.

Весь груз был погружен, судно, а скорее ладья, покачивалась у причала в ожидании купцов Федота и Еремы. Михаил с Асей перебрались на борт ладьи. Оставлять ее одну было невозможно. Требовалась охрана и бдительный глаз.

— Ася! — сказал Михаил, прибежав после полудня с возбужденным видом. — Завтра или чуть позже Федот обещался закончить торги! Мы плывем в Астрахань! Радуйся, милая!

— Слава Богу! Неужто мы наконец пустимся в дорогу?

Весь остаток дня на ладье царило оживление. На палубе устроили ужин с вином и мясом для всей команды. Пели песни, веселились. И только Ася иногда хмурилась, прислушиваясь к неясным тревожным ощущениям. Михаил успокаивал ее.

— Нехорошо мне, Миша, на душе, — жаловалась Ася, когда веселье закончилось и команда утихомирилась.

— Пустое, Ася! Осталось недолго, скоро в море выходим.

Днем следующего дня почти вся команда гуляла на берегу, готовясь к нелегкому плаванию, прощаясь со злачными местами городка. А позже прибежал татарин, и, загадочно поцокивая языком, стал рассказывать Михаилу:

— Ходи базар, слушал. Один купец говорил другой: мутсаиб задумал твоя лодка шарить, тебя хватать, сажать тюрьма, яма. Ухо слышал, глаз видел. Моя говорит правда, хозяин. Моя хочет тебе хорошо.

— Да с чего это на меня так обозлился тот мухтасиб? — в недоумении спросил Михаил.