Юрий Волошин - Королева морей

— Тогда, хозяин, держись ближе к берегу. В случае чего и укрыться можно. Без спешки, по-тихому.

— А разбойники? Ты про них помнишь?

— Тогда восточным берегом идти надо, хозяин. Там одни туркмены. Ладей у них нету. Правда, с водой там плохо. Пустыня.

Михаил задумался. Ася с напряженным вниманием следила за ним, сама прикидывая возможность без лишнего риска пробраться к Астрахани. Она так же мучительно раздумывала, как и Михаил, волновалась и переживала.

Развеселилась она немного лишь тогда, когда Михаил приказал толстому мухтасибу прыгать за борт и плыть к берегу.

Михаил все же не решался самостоятельно пускаться в опасный и незнакомый путь. Это море славилось, как он успел узнать, бурным и коварным нравом. И небольшая величина нисколько не умаляла его свирепость.

— Дня два подождем Федота, — сказал новый капитан-кормщик. — Отойдем от берега подальше и ляжем в дрейф.

Ночь почти не спали, осторожно продвигаясь на север, стараясь не упустить одинокий огонек, маячивший на берегу. Утром отошли еще дальше. Берег едва просматривался в дымке.

— Всем спать! — распорядился Михаил. — Я посторожу. Когда будет невмоготу, разбужу.

Ладья медленно дрейфовала на северо-восток, но Михаил не стал бросать якорь. Глубина здесь была значительной, каната могло не хватить, да и выборка его отняла бы много времени.

День прошел тихо и спокойно. Дважды появлялись паруса, но это оказывались рыбачьи лодки, промышлявшие вдали от берега. К вечеру берег на юге уже не просматривался. Спустили парус и слегка подгребли к югу, опасаясь пропустить русских купцов.

— Что-то задерживает наших товарищей, — в раздумье сказал Михаил, глядя в конце дня на пустынное море. — Если завтра к полудню ладьи не появятся, то уходим сами. Ждать больше нельзя. Воды мало, а достать ее тут негде.

Михаил боялся доверять ладью неопытным людям и поэтому все ночи сам выстаивал вахты. Он валился от усталости, сон морил его, но приходилось терпеть. Днем он немного отсыпался, но и тут тревога будила его несколько раз и полного восстановления сил не получалось.

— Миша, — предложила Ася утром, когда он укладывался спать, — к чему ждать далее? Надо торопиться. Погода нам сопутствует, а путь не близкий.

— Пождем до полудня, Ася. Осталось недолго. Ты будь повнимательней.

— Не нравится мне все это, Миша. Уже далеко были бы.

— Ладно уж, Ася. Дай поспать, проснусь, и решим. Иди к румпелю.

На горизонте проплыл парус, направлявшийся к югу. Видно, купец торопился на торг. Ася проводила его глазами, вздохнула и переложила слегка руль. Править было легко, ветер слабый, а парус приспущен и едва колыхался.

Около полудня Ася приказала тихим голосом:

— Поднимай рей! Хватит качаться!

Матросы дружно вытянули рей наверх, парус схватил ветер, и ладья, качнувшись слегка, накренилась и заспешила на север, слегка отклоняясь к востоку. Ася была взволнована и боялась недовольства Михаила. Но нетерпение было слишком велико.

Она с интересом всматривалась в небо, оглядывала море, посылала матроса на мачту поглядеть горизонт. Он был чист, и ни одного паруса не появлялось.

Ветер слегка усилился, постепенно поворачивая, снося ладью ближе к восточному берегу. Ася позвала на помощь Ахметку, и вместе с ним они ворочали тяжелый румпель.

Появился Михаил, щурясь на яркое солнце.

— Что, уже полдень? Давно под парусом идете?

— Нет, Миша, — слукавила Ася. — Недавно подняли. Ветер уж больно хорош.

Он посмотрел на солнце, прикинул, ухмыльнулся кисло, но промолчал. Ася из-под бровей тревожно поглядывала на него, но успокоилась. Михаил молчал.

Так прошел первый день плавания. Солнечный диск утонул в море, опустились сумерки, принеся прохладу. Ветер немного стихал. Ахметка наловил рыбы и варил уху на крохотном камбузе. Аромат ее дразнил аппетит.

Эта ночь также прошла спокойно, Михаил едва добрался до постели, оставив Кирюху на руле. Восток заалел зарей, ветер слабо шевелил парус. Горизонт тонул в легкой дымке.

Вдруг какой-то толчок подбросил Михаила с постели. Ладья едва заметно покачивалась, но не двигалась. Он выскочил на палубу. Кирюха с растерянным видом заглядывал за борт.

— Мель проклятая, — как бы оправдываясь, заметил он подошедшему Михаилу с жалобным заостренным лицом. — И берег не близко.

— Дьявол! — выругался Михаил, обегая ладью. — Давай шест, будем глубину мерять! Черт! Как же тебя угораздило, Кирюха?

Тот растерянно развел руками, всматриваясь в береговую линию. Солнце еще только собиралось показаться, и песчаная низина берега хорошо виднелась саженях в ста.

— Надо проверить, глубоко ли засели. А то западный ветер усилится и повалит нашу посудину на бок.

Михаил тыкал шестом в дно. Глубина была малая. Он распорядился, оборачиваясь к своим матросам:

— Садимся в лодку и будем пробовать спихнуть ладью с мели. Шевелитесь!

Все мужчины сели в лодку. Канат натянулся, гребцы напрягали спины, руки, но ладья сидела прочно.

— Вон как засели, — сокрушенно молвил Кирюха.

Михаил задумался и сказал зло, решительно мотнув головой:

— Будете грести, а я шестом попробую сталкивать ладью. Поддену под самое днище. Ася будет командовать.

Он плюхнулся в воду. Она доходила почти до плеч, охладила разгоряченное тело приятной прохладой. Михаил обошел ладью, примерился. Здесь глубина была меньшей, по пояс. Он пощупал дно, разгреб шестом песок у киля, проверил, глубоко ли сидит ладья. Потом с силой загнал шест под киль у носа и сказал:

— Ася, кричи гребцам, пусть разом наваливаются.

Он упирался до боли в спине, жилы напрягались до отказа. Вершок за вершком ладья помаленьку сползала с мели, скрипя килем. Михаил передохнул, тяжело дыша и ополаскивая лицо прохладной водой. Тревожный голос Аси заставил его обернуться к ней. Она указывала рукой на берег и кричала:

— Гляди, скачут! Миша, быстрей!

К берегу подлетел отряд туркмен человек в десять. Они горячили коней, издавали непонятные крики и толкали животных в воду. Лошади упирались, разбрызгивая набегавшие волны, но пошли по отмели. Всадники вытаскивали луки.

— Ася! Грести надо!

Он не слышал, что Ася кричала гребцам, остервенело навалился на толстый шест, упираясь ногами, давил им под киль и ощущал, как ладья с трудом, отчаянно медленно, но подается.

Стрела с тонким дребезжанием вонзилась рядом с его головой, другая с тупым стуком задрожала подальше, воткнувшись в борт. А ладья медленно, но уже легче скребла днищем по песку. Острая боль пронзила спину, но ладья уже легко шла, почти не касаясь песка. По голове ударило тонко и сразу звон разлился в ней, у самого уха, задевая его оперением, шлепнула в доску еще одна стрела. Он юркнул под носом уже качающейся ладьи и перебрался на другую сторону. Руки судорожно цеплялись за борт. Силы быстро уменьшались, в глазах мельтешило. Последним усилием он уцепился локтями за борт, перевалил ногу и тяжело рухнул на палубу. Сознание едва теплилось, он почти ничего не слышал.