Андрей Данилов - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

Куда там командиру с его «омегой» и жалким старпомовским «акустики!»

Комбриг метался из центрального во второй и ревел: «ЕТМ, б…, б…, ЕТМ!»

Наверное, секретная адмиральская фраза для направления торпеды в цель.

А ведь попал!

Всплываем.

Все потные, возбужденные, ждем, когда ракеты торпедные сработают для ее обозначения…

Есть!

Зам пробирается к командиру.

– Александр Иванович, там внизу очередь. Кок нас гороховым супом кормил. Народ в ограждение рубки просится. В гальюн.

– Добро.

Бумажки, влекомые свежим ветерком, достигают и мостика…

Комбриг:

– Старпом, у вас опять бардак!

Командир:

– Зам, чтоб я тебя еще раз послушал! Пусть гадят в штаны!

Весело! Жизнь…

А теперь здесь живут крабы…

Нет, не моя это лодка на фотографии. Моя еще где-то ходит…

Намеренно вызываю на себя плевки и недовольство несогласных. И непонимание. Но нам не привыкать.

Пора навести порядок и в этом вопросе. В каком? Да в главном! Пиво и водка – антагонисты.

А вот пивом залиться – это вам не водкой напиться. И я всегда думаю о других. Вот гаишник с палочкой-зарабатыватчалочкой. Ему что приятнее будет? Выдох в лицо соединениями этила или сочный запах хмеля и пряный солода? Хотя цена одна. А напрасно…

Водка требует компании, закуски, душевных разговоров. Пиво можно пить и одному. И с чем сравнить его бульканье в тяжелом животе, когда начинаешь двигаться? Вас уже двое… А то и трое. Пиво, ты и бульканье… Причем при любом движении…

Водка бывает паленой, жесткой, тяжелой, на одном спирту, просто поганой… Пиво может только отдавать дрожжами. И просить всего-то кальмаров или чипсов. Воблы, увы, не найти. А было времечко:

– Командир, не допивай… И оставь ребрышко… Или чешуйку…

Это в Киеве. В отпуске в пивбаре, да с камчатской подводной воблой…

Водка требует селедки, огурцов, вареной картошечки, моченой капусты, сырка, колбаски, отбивных, рыбы, лучка маринованного… Или просто лучка… Салатика – а куда ж мордом падать? Траты времени. Минералки. Гитары. Песен громких и танцев вприсядку – а мы чё, нерусские?! Вызова жены, наконец, если пьете дома… Для подачи закуски, которую есть уже никто не будет, как бы она ни была вкусна… Разве что, блевать ею. Для разнообразия.

Рассказов жене, что мы совсем по чуть-чуть… Вечернего скандала. Утренней опохмелки. Задабривания жены дорогими подарками. И водка любит, чтоб ее «до» пива. Иначе деньги на ветер. А я люблю «после». Из вредности. Хоть и знаю чудеса «полировки». Но сердцу не прикажешь…

Короче, сложный напиток водка. И вредный.

А коньяк? Просто промолчу…

Как и виски. С его купажированием.

Как и текила с ее лаймом и солью. И где я вам этот лайм искать буду? Извращенцы…

Водка любит, чтоб ее употребители «догонялись». Выбирается самый молодой и гонится в магазин. Неоднократно. Пиво такого не терпит. Пиво предварительно просчитывают. А кому охота стоять у кассы, поджимая то одну ногу, то вторую? А третью вообще узлом! Потому что пиво любит выход! И путь от магазина до унитаза для участника зачастую длиннее марафона, тяжелей, хуже и мокрее. Ну это для неопытных. И не стойких.

И еще, в отличие от водки. Водка, она и верхом может выйти вместе с винегретом. Пиво – только низом!

И спросите любого пиволюба, каково высшее наслаждение в жизни? И он ответит. Вот они, пиволюбы… Жизнезнатцы. Экстремальные, огнезоркие, стремительные, энергичные, находчивые, целенаправленные прагматики, ищущие букву «М» в неоновых огнях вечернего города.

Не «Метро»… Нет, не власть и не деньги… Что? Гурии? Кинозвезды? Топ-модели? Секс с тремя девчонками? Овладеть инопланетянкой? Х-ха!

«Водочник» вы наш…

Он, пиволюб, находясь в вечном поиске, ответит, что через два часа в центре города после 3 литров пива, высшее счастье – найти туалет… И ничто не сравнится с этим… истинным наслаждением! От находки… (Добавлю еще точек 12. А то и 32…) Пеногоны! Мощноструи! Круглоглазлы! Облегчителися! Поисковики успешные! Следопыты! Опрыскиватели! Насосы! Стоики! Йоги! Терпилы!

Кто крушит фаянс струей, как лазером? Ясно, что не водочник квелый… И фаянс падает кусками… Но мы не останавливаемся! Да нам и фановой трубы хватит! Даже интереснее. Попасть. И этот переход в глазах… Лучезарный от поиска до осуществления Мечты!

У водочников глаза лишь мутнеют… Но! «Распечатался» – не уходи далеко от найденного. Если у вас простатит – идите к водочникам.

Пиволюбы – пеногоны, они с крепким мочевым пузырем, стальной волей и только в крайнем случае отсутствием стыда. Пиволюб – друг природы. Его не надо бояться. Он кропит. Под углом дома. Может, в данный момент, и вашего… Нежно и сильно. И кустик растет, чуть сопротивляясь внешнему воздействию. Подрагивая. Робкий и трогательный, с еще завернутыми и нераспустившимися листочками… На глазах… А травка зеленеет…

Водочник просто падает, зачастую ломая кусты и приминая траву своим тяжким телом. Заявить бы на него «зеленым» в «Гринпис». Там ведь наши… Green pisss… Только чего зеленым писают, я не пойму. Траву жуют, что ли? Или, не дай бог, курят.

И вообще водка – опасный напиток. Думаю, генетически модифицированный еще во времена моей службы.

Иначе чего б жена спрашивала:

– Кто такой помощник? И матрос Бердыбаев? Почему ты хотел овладеть ими, а не мной? Причем бесповоротно и без вторых вариантов? Ты бисексуал? Признайся по-хорошему. Может, и пойму.

И что это были за слова, половину которых я в жизни не слышала?

– Дорогая, какие?

А она мне выдает:

– Пиона мать, Бердыбаев, в рот тебе ноги, чурка недоделанная, деревянная, сча как бабану валоповоротным устройством по ху… и яй.

– Ты как запомнила?

– Да ты их раз восемьдесят повторил. С интерпретациями, и чем дальше, тем хуже… И валоповоротное бедному мальчику уже засунуть хотел не скажу куда. А над помохой вообще надругался не знаю как…

– Помохой? Дорогая, откуда такое знание?

– От тебя! А где оно, ну, валоповоротное?

И ручкой ищет…

Ну что здесь скажешь?

Поэтому, выпив водки, я сплю отдельно. Чтоб жену за «помоху» не принять. И за Бердыбаева. Я ж не садист. Но кричу во сне. Матом. И службой.

На днях после бани вообще мистика снилась, прям по Булгакову. Мне поручено скомандовать начало. Ну голос-то есть еще. Воздуха в грудь!

– Ба-а-а-а-а-а-ал!

Чтоб дрогнули облака и небосвод содрогнулся! И искривился! И заиграли б в кривых зеркалах платья, шитье мундиров, аксельбанты, брильянты и ордена на шеях, блики света на обнаженных плечах и погонах…

Шелестят кринолины. Выпирают турнюры. Блики сотен свечей, разбивающих тьму. Легкая вонь горящего жира – хозяева бала сэкономили на воске. Музыка рвется вверх, бьется о стропила и отражается назад какафонией. Старичок-капельмейстер в длинном расшитом кафтане бьется в судорогах, вздергивая свой жезл. Оркестр наяривает произведение великого русского гомосексуалиста, по совместительству композитора, Чайковского… Стук каблуков. И роняемых на паркет лорнетов и табакерок черепашьей кости. Чихают бабушки, любительницы нюхнуть табачок… И перешептывания на балу. «Европеец, ети его Христа Бога мать! Свят-Свят! И ноги кривы. Дщерей не подпускать! Испоганит, похабец… Пойло басурманское пил… Тьфу!»