Андрей Данилов - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

Боже, как я гордился! Меня изнутри, как воздушный шар, от гордости перло. Доложился начпо, пригласил осмотреть. Пришли с пропагандистом. И чего начпо рассвирепел? Сорок минут драл, а потом отправил в соседний экипаж – учиться.

Пошел я. Понуро. Ну? Темные, собранные по офицерским квартирам под страхом смерти, полированные крышки от столов. Открытки на них наклеены с подписями. Правда, подписи на машинке напечатаны, не то что у меня. А так обидело. Пять суток зря… Сказал, что у меня, вроде лучше.

Драли уже полтора часа. Пообещали привлечь к партответственности. А другого фото, с НачПУ ВМФ, у меня нет. Лучшая защита – огорошить чем-нибудь, отвлечь.

Попросил разрешения очистить Ленкомнату огнем. Ну, мол, священники крестным знамением все очищают. А у нас, раз такое говно создали, только огнем можно. Огнем паяльной лампы, например. Мы ж атеисты. И пожара не будет. И все на «голубом глазу», честном, значит. Начпо наорал и запретил. И домой меня отправил, покосившись опасливо. И перекрестился, я видел!

Е! А у меня ж сегодня день рождения! Чуть не забыл. 25 лет! Юбилей. Начпо тоже не поздравил. Понимаю: дела. Из гостей – командир, старпом, механик, зам соседней лодки. Пригласил еще с утра. Помощник молод еще. Нечего баловать. Приятные хлопоты по накрытию стола. Жена в Киеве, да я и сам с усам! Соседка весь день телеграммы носит. Почтальон! Телеграммы складываю на «стенку» в комнате. Стол накрываю.

Крабы, мой владивостокский рецепт, с укропчиком, икра, рыбка красная трех видов. Чем удивить? А вот, колбаска вареная, за 2.20, мичмана своего посылал в магазин. У него жена там работает, только для штаба и политотдела, другим не продают, из загашников и закромов Родины. Папоротник. Салатики, огурцы-помидорчики соленые, курица, капусточка. И клюква сверху. Все вполне пристойно. И хлебушек порежем. Красота! Водка? А где водка? Водки должно хватить, семь бутылок.

Фу, тяжело быть хозяином. Стол готов.

Пока есть 16 минут до прибытия гостей, почитаем телеграммы. Ну, и кто не поздравил? А это что? «Пятьдесят четыре сантиметра, 3,8 килограмма»?

Ешеньки, я что, отец? Сегодня? В день рождения? А, нет, вчера. 9 часов разницы. Вчера?! Где водка?!!!

То-то соседка весь день улыбалась, а я нехорошее подумал! Помните: «иногда согласие женщины пугает больше, чем отказ?»

Дзынь! Соседка! Вот бокал шампанского! Дайте, расцелую! Не заметил главного! Чмок-чмок! И еще чмок, я ведь теперь отец! Ладно, чмок (это точно в последний раз, я ведь теперь отец). Чмок! Стоять! Успокоиться… Слава богу, гости! А то б и согрешили…

Дзынь! Вестовой. Штормовая «три». Пить надо чаще. Пьем. За меня и за дочь. Ветер дует в оконное стекло. Снежинки уже роятся. Топовый огонь на штабе еще виден. Мех и старпом по очереди мотнулись за тревожными «дипломатами» – какие чемоданы на лодке?

Дзынь! Вестовой.

– Ух ты! Гляньте! Ха-ха ха! Опять вестовой! Ты вестовой? А что это – вестовой? Ха-ха-ха! Кто знает? Конкурс!

– Матрос, стоять! Ты кто? А это вестовой, я догадался! – кричит старпом. Все в тумане… Накурено, весело.

Штормовая «два». Сбор экипажей у штаба.

– Ничего, помощник справится, – ворчит старпом.

Снижаем темп. Закусываем хорошо.

Начало мести, ветер кидается на окна. Штабной огонь борется со снегом жалкими проблесками.

Кэп заторопился. Ну, на посошок!

Дзынь! Штормовая «раз». Экипажам на лодки. Занять места якорных стоянок. За окном метет пурга, ветер пытается выбить стекла. Белая, свирепая пелена. Ни огонька…

Пора. У штаба ждут машины.

Прибыли к пирсу. Одну секцию оторвало. Между корнем пирса и им, родимым, взлетает вверх и проваливается вниз рейдовый катер «Ярославец». Ветер сдувает гребни волн и кропит водой все вокруг. Снег метет параллельно земле. Тонкая ледяная корка на земле, на лице, на шинелях и шапках. Мокрый каток. Стоять нельзя, ветром сносит к воде.

Старпом:

– Экипажу на четвереньки! Перчатки снять, цепляться за лед когтями! Направление движения – катер. Ползем колонной по одному! Мы с заместителем командира страхуем! Не боись, бойцы!

Ползу за старпомом. Изучаем амплтитуду скачущего вверх-вниз катера. Дождались, когда катер подняло вверх, спрыгнули на палубу. Ухнули вниз, тут же обдало волной.

Старпом принимает людей с корня пирса, я подхватываю на палубе, чтоб не смыло за борт – скользко. Когда катер опять в верхней точке, выпихиваем народ на пирс. Они бегут к лодке, спотыкаясь, падая, матерясь. Мы приноровились, ни одного зряшного подъема. Последним, как и положено, принимаем командира и помощника с соседней лодки, Прошкина.

Опять окатило волной. Потерь нет, никого между бортом не зажало, не раздавило. Мокро и холодно, зубы стучат, не унять.

Наконец-то! Теплое, вонючее, родное нутро нашей лодки.

Помощник с другого экипажа оставляет нам «канадку» и собирается вплавь добираться до своей лодки. Уговоры не действуют, аргумент: «Командир убьет».

Соседняя «букаха» уже в точке якорной стоянки, метров 200 от берега. Связались с ней по УКВ, предупредили о безумце. Оттуда пообещали принять и выдрать за несвоевременное прибытие.

Отходим от пирса, пройдем рядом с его лодкой. Прошкин выбрался на корпус, кинулся в волны, поплыл. Сопровождаем слабым светом прожектора – снег забивает даже свет. Фу, добрался, ему бросили конец, вытянули на борт.

Пытаемся отдать якорь – не идет. Минер с мичманом-торпедистом обвязаны страховочными концами, двинулись к клюзу. Через двадцать минут отдаем якорь. Командир записывает в вахтенный журнал: «…при ремонте якорного устройства в штормовых условиях был смыт за борт командир минной группы… При себе имел: пистолет «Верп», три комплекта водолазного белья, три комплекта ЧШ, сапоги…»

Списываем инвентарное, у него срок службы длинный… Баталерку обокрали, пока мы на заводе были, канадки «академики» увезли. Выкручиваемся…

Стоим на «яшке». Сушусь. Через два часа моя вахта. Стою на якоре. На ходу нельзя, спасибо Саблину. На «С-ках», 613 проекта, мои коллеги еще стоят…

Ветер, на третьи сутки, стих. Солнце, вокруг лодки нерпы плещутся. Полный штиль. Хорошо!

К пирсу почему-то не подпускают. Оказывается, тральщик с брандвахты передает: «Ветер по ареометру – 22 метра в секунду…»

На тральщике замом мой друг, Женя Мартынович. Прошусь на связь. Дали добро. Он на вахте.

– Женя, в чем вопрос?

– Твои к пирсу не пускают, воды набрать. Говорят, я опять всех разложу…

У Жени голова 62 размера, сам плотен и улыбчив. Любой головной убор кажется насмешкой над начальником. Золотой школьный медалист, училищный краснодипломник. Подпольная кличка Мозг. Шел ко мне, наткнулся на начпо, обвинен в «разложении», обиделся.

– Жень, у меня два ящика сока, виноградно-яблочного, и еще кое-что есть. Жду вечером, кого-то еще возьми. За водой подпустят, командир поспособствует. Пустите домой!