Андрей Данилов - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

Там шла настоящая битва с хеканьем, когда кулак попадал в печень, оханьем, кровавыми брызгами, матерными криками и шелестом выбитых зубов, падающих на резиновые коврики салона. Бьющихся было много, поэтому Саня, пробираясь сквозь толпу, искал себе союзников. Тронул за плечо крепкого мужика:

– Пойдем, поможешь…

Но с мужиком была жена. Она заверещала:

– Не ходи! Убьют! Это ж офицер! Он и сам справится…

– Понятно, помощи не будет…

Идти не хочется. Но мундир, с-сука, обязывает, тянет, можно сказать…

Саня выдохнул-вдохнул, приводя себя в боевое состояние: «О-с-с-с!» И нырнул в безобразие. Поймал на ладонь летящий кулак, ударил в хозяина, тело упало. Пригнулся, прошел длинным шагом в центр драки, перехватил удар, подставил хозяина кулака под случайную плюху. Тот упал… И Саня начал крушить и челюсти, и печенки, и носы. Саня никогда не бил в глаз. Неэффективно. Ну фингал поставишь, как печать. А толку? Как от иной печати. Противника вырубать надо. Саня бился, аки лев, вспоминая уроки инструктора карате по бою в ограниченном пространстве.

Ему это даже нравиться начало. Бросил фуражку в лицо нападающему, ударил его в пах кулаком, а второго ногой в челюсть…

И бил он хулиганов с междометиями:

– Про-щай, полит-управа-не-долго-по-слу-жить-пришлось-да-лад-но-не-про-па-дем!

На каждый слог приходился удар. В голове вертелось: «Проявление особой жестокости по отношению к туземному населению… Хотя нет, избитые туземцы это в Таллине были. И в Клайпеде. Тогда мундир свою честь защитить потребовал. И с рук сошло. А здесь уже местное население насилию подвергается. Да, быть приказу по флоту…».

Но мундир не давал домыслить последствия, продолжая яростно размахивать рукавами.

«В предсмертных мученьях трепещут тела…»

– О, это ж из «Варяга»! На! Н-на! Н-н-на!!!

Драка стихла.

Водитель остановил автобус и открыл дверь.

Саня выбросил из автобуса мужика, который еще стоял посреди салона, размазывая кровь из разбитого носа по лицу. Остальные лежали. Мужик встал с земли, отряхнулся, молча посмотрел на Саню. Саня стоял на подножке с готовой к действию ногой. Взгляд Сани не предвещал ничего хорошего. Мужик убрал ногу с подножки. Водитель закрыл дверь. Автобус тронулся.

Саня, гордый собой, остался в середине «икаруса». Что странно, на полу никто уже не лежал. Все как-то распределились по сиденьям и салону. В автобусе минут десять царила абсолютная тишина. Саня наслаждался тем, что защитил слабых и немощных. Мундир тоже гордился собой…

И вдруг слабый женский голос, дрожа, нарушил идиллию:

– Вот так. Мало того, что его все били. Еще и из автобуса выкинули. А хулиганы едут!

В последней фразе содержалась солидная доля ехидства, как в той пресловутой ложке дегтя.

Саня вздрогнул и заволновался, пытаясь определить хулиганов. Но, кроме кулаков, никто не вспоминался, кто ж в драке на лица смотрит? Все как в миниатюре Гальцева: «Хулиганов нет, хулиганов нет!»

И все пассажиры смотрели вперед стеклянными глазами, боясь встретиться взглядом с ним, Челубеем, Пересветом, Алешей Поповичем и просто богатырем. Ведь известно: сила есть – ум отдыхает. Вдруг выкинет из автобуса, витязь славный, но неразумный… Ни своих, ни чужих для него нет, порядок превыше всего.

А Саня академию закончил, ума не занимать. Мундир все, проклятый…

Так, в полном молчании и спокойствии, до городка и доехали. А у Сани горели уши (наверное, выкинутый мужик вспоминал незлым, тихим словом). Стыд-то какой! Надо было глаза прикрывать на задней-то площадке…

А все мундир… А кому объяснишь? Эх, мундир, самостоятельная вещица!

Он сейчас оброс жирком и спокойствием, Саня. И давно носит гражданку.

Но если кто-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь закричит: «Мужчины, сделайте что-нибудь!» – знайте, Саня рядом. В мундире.

Но не исключено, что и в этот раз выбросит не того. А не бузи! Ох, уж этот мундир!

А вы говорите «яхты»…

На Балтике народ очень любил вступать в военно-охотничьи общества, и с сезоном охоты шли по флоту приказы: там КУНГ с охотниками перевернулся, люди погибли, там подстрелили кого. И резюме: снять, объявить НСС, утолщить, углубить, усилить… В общем, одна головная боль от этого нездорового увлечения. Охота для пропитания и выживания предназначена, а не для развлечения.

Не любил я этих охотников. Так вроде нормальные люди, а как соберутся с ружьями, так на себя не похожи: глаза горят, голоса громкие, как будто уже «на грудь приняли».

А еще женщина из взвода ЖВС, Валентина, метр восемьдесят пять ростом, в охотники записалась. Комбинезон на ней обтягивающий, все немалые выпуклости наружу, сапоги с железными массивными пряжками, ружье. Как глянет кто на нее из неохотников, так и возбуждается. А она вышагивает, патронташ поправляет, молнию на комбезе своем до декольте расстегивает… Безобразничает.

А охотникам пофиг. Они ее за мужика практически держат. Сначала она их тоже смущала, а потом пообвыклись, при ней даже оправляться не стеснялись. Но как Валентина оправляется, никому из любопытствующих не рассказывают. А им интересно: она же в цельном комбинезоне с молнией впереди… И картины рисуют в воображении. И уже в охотники записаться хотят. Извращенцы, что ли?

И вот уезжают они, а мы с командиром дергаемся: все ли нормально? Ничего не произошло? Мобилок-то тогда не было, чтоб уточнить. И пока они развлекаются, мы ждем, когда с должностей сниматься… И так два дня до возвращения охотников. Нервно…

Фу, приехали. Строю, прошу доложить, как прошла охота, сообщаю командиру. Он их тоже не жалует, редко встречать выходит. Утираем пот и стараемся правдами и неправдами задержать следующий выезд.

Правда, один раз насмешили и успокоили.

– Ну, много ли дичи извели?

А все глаза опускают. Оказывается, пошли загонщики цепью, подняли зайца, выгнали на охотников. Пальба началась, как в русско-турецкую войну. Дым, грохот выстрелов, огонь, тарарам полный! Напугали животину, но все промазали. И лишь когда заяц пытался прошмыгнуть мимо Валентины, она инстинктивно ногу в сторону выставила. Ударился заяц о пряжку носом, перекувыркнулся через голову и затих навсегда… Больше зайцев не нашли, один на тридцать человек. Как добычу делить? Старшой охотник закончил доклад. Строй стоял, понурив головы.

А мы с командиром хохотали:

– Все, хоть каждый выходной будете ездить, но без ружей: зачем они вам? Сапог хватит…

Зайца забрала Валентина. Но радость ее была омрачена: старшого и Валентину командир наказал «за браконьерство, выразившееся в недозволенных методах охоты с проявлением особой жестокости по отношению к животному…» Формулировку, понятно, я написал.

Старшой, размазывая слезы по щекам, кричал, что даже Ленин лису прикладом по голове стукнул, чтоб шкуру не попортить, и убил… На что получил резонный ответ: