Андрей Данилов - HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая

Много десятилетий это место было для России потеряно – до тех пор, пока уже мы не поставили там, в нынешнем городке Вильфранш-сюр-Мер, договорившись с французскими властями, бронзовые бюсты наших героев и не придали этому месту статус экстерриториальности. (Н.В. Орлов, председатель морского собрания Санкт-Петербурга.)

Вильфранш-сюр-Мер – самое русское место во Франции, здесь стояли суда царского российского флота, в память об этих временах здесь установлены бюсты русским военачальникам, а дорога Ницца – Вильфранш-сюр-Мер называется бульваром императрицы Александры Федоровны.

И как здесь не плакать? И база на Средиземноморье, валюта, понимаешь, и дома-рубли. Эх… Одним и утешаться: не за деньги служили. А здесь можно было и за деньги. А представьте, на ком бы мы женились. Это тебе не Томка из гарнизона. Это какая-нибудь Этель, Клодин, Женевьева, Николь, Катрин. Заголовки в газетах: «Русские заполонили Европу и мигрируют в Америку!» А мы могем! Чем их, женщин, больше, тем нам слаще! И никакой «холодной войны» в итоге. Одна любовь. И русские мальчишки-девчонки по всему миру…

Знаю, особый отдел помешал. А зря…

Оттуда все пошло. От прогнившего царизма и считающего копейку большевизма. А нас, моряков, обидели. Кинули, можно сказать…

И американцев ненавижу с 46-го года. Еще не родившись, получается. А не фиг служить в исконно русских местах!

Понятно, счастливы мы были, когда были молоды. Сейчас не о том. Как бы сказать… Самое главное, для всего мира мы были… особенными. И именно это мы утеряли. Гордость. Единственность. Избранность, черт возьми. Уверенность.

Сейчас мы как все. Бизнес, деньги, погоня за ними, чтоб выжить. Блеск и нищета. В зависимости от успешности бизнеса или нищеты пенсии.

Раньше у нас было Лицо. Сейчас… Нет, я в общем плане. Мы были первыми на планете Земля во всем. Правильными, справедливыми, единственными. И судьями. В нас была сила.

Ну, друзья по соцлагерю – младшие братья с забубонами. И высечь не грех. И каждый ощущал свою сопричастность к экзекуции. И экзекуция была правильной и справедливой, как розги для юноши. А не смей шкодить!

И служили мы, зная, что на пенсию в 250 рэ проживет вся семья. А еще мы будем ходить на собрания ветеранов и выращивать овощи на участке. И этому ничего не будет мешать. И мы будем чувствовать себя востребованными для будущих поколений, выступая в школах и видя эти восхищенные нами и нашими жизнями глаза. И готовностью строить свою жизнь по нам, героям. И пускай мы выращиваем нынче овощи для удовольствия ведь, не для пропитания. Да, многие к овощам пришли, только вот глаз детских тех уже нет…

И у нас была духовность и чувство долга. Именно поэтому шли в фонящий реакторный отсек, гоняли фрегаты и подводные лодки супостатов, выходили в торпедную атаку на вражеский ордер и успешно выполняли задачу по уничтожению главной цели или ракеты запускали. И занимались мы интересным делом. И жизнь была интересна.

И кто враг, было предельно понятно и ясно. И мы видели его воочию.

Кому-то эта жизнь «та», а кому-то до сих пор «эта». И был закон и порядок. И было признание того, что жизнь не зря. И твои звезды на погонах – это настоящие звезды, как в небе ночном, и ты сопричастен, особенно к МИРУ. А еще больше – к войне. И именно ты можешь эти звезды в небе погасить для всех. Ну и пусть, что и для себя тоже. Долг, честь, совесть, идеалы. Мощь.

И тогда мы были счастливы не властью, не званием. Не должностью – причастностью к великому, управлению судьбами мира. Пусть команды отдавались свыше, а чей пальчик на кнопке? Вот то-то…

А мудрецы придумали нам эпоху перемен. И вместо стран – осколки кривых зеркал. Трюмо разбитое было обычным, гладким.

И три жизни – одна на службе, другая на гражданке и третья на нищей пенсии. А мы ж не кошки. Зачем нам три? Дай одну, но достойную. Мы ж к этому шли. Эх…

И не нужен был нам берег турецкий, и Тунис, и Кипр. Нам вполне хватало Крыма и Сочи. И это было лучше.

Мы бороздили океан и на мир смотрели или с мостика, или в перископ. И не скажу, что это было так плохо. И отстаивались в земном раю – Сокотре. Турфирмам не снились эти красоты.

Командующий флотом не брал взяток.

Достоинство было больше, чем жизнь.

Приказ был приказом. И все было просто и ясно: мудаку – мудаково. Герою – героево.

И принадлежность к великому мужскому делу – службе.

И СПИД тогда еще не изобрели, и водка никогда не была паленой, потому что после нее мы пили спирт. Великим людям великой страны – большие градусы.

И девушки отдавались исключительно по любви…

Я люблю, тебя, жизнь! Та жизнь! Моя первая.

Научились, приспособились, перестроились.

Я тогда вырос. И часть меня всегда «там». С Присягой вместе.

Деньги, деньги… Туда, во мрак, голыми все уйдем. Но как? Раньше красиво и с достоинством под раскаты трех залпов. А нынче?

Ну кому-то и муэдзин – соловей.

К вере многие обратились. А я верую в Советский Союз, и себя в нем, пусть и в качестве винтика. И все ж вертелось? А куда без винтика!

Нет, тогда я был счастлив. И кто чего б не говорил и не мудрил, все мы из этого родника. И не надо дегустаторов изображать и морду кривить. Исток был чистым. Сами и загадили.

Города бывают большими и не очень. Приморский относился именно к таким – не очень. Тысяч 10–12 жителей, но он был по-своему уникален. Там не было райкома партии!

Роль райкома исполнял политотдел. Начпо был царем и наместником Бога на Земле. Исполком исполнял роль слабого придатка. Даже милиция подчинялась политотделу! Не говоря уже о ЖЭКе.

На политодел замыкался и судоремонтный завод в Сельдевой. Работа с активными зонами реактора, что не так интересно, ремонт кораблей, сварка нержавеющей стали. Последнее – важно.

Как и в любом маленьком феодальном государстве, был и свой палач, этакий Малюта Скуратов. Я о секретаре партийной комиссии. А вы о ком подумали?

Вот только палач страдал приступами сентиментальности. Ну, аморалыциков еще худо-бедно наказывал, а к пьяницам он относился с непонятным либерализмом. Скуратова, народившего четырех детей, прислали то ли с Балтики, то ли с ЧФ, чтоб выслуги на пенсию поднабрал, деньжат заработал. Дети все-таки… А может, избавиться хотели. Мы ж знаем: если дурак, то или в академию, или на классы – нечего остальных офицеров разлагать. Или служи, или учись, если ума не хватает. Для службы.

Ну вот.

В общем, великий политодел имел своего скелета в шкафу. Секретаря парткомисии – хронического алкоголика. Это портило не только статистику, это подрывало авторитет.

Ну, ладно бы, механик лодочный. Или там, минер, или штурман. Это нормально.