Виктор Белько - Морская служба как форма мужской жизни

– А что это было, товарищ командир? – спрашивал, осмелев, молодой вахтенный офицер.

– Да так, ничего! Железо хрустит под давлением на стыках, а может, шпангоуты – вон, весь океан на себе держат! Мускулы все шарами напряглись, как на борцовском помосте! Работа такая! Океан, он знаешь, какой большой! А что и кто в нем прячется – кто скажет уверенно? – пожал он плечами и вдруг начал мурлыкать себе под нос когда-то известную песню великого русского поэта:

– Да, правда, правда! – сказал он сам себе, но вслух, и вдруг испуганно глянул на рулевого и вахтенного офицера, еще чего несусветного надумают, скажут кому….

Боцман, опытный рулевой, старший мичман, в возрасте где-то за тридцать, как командир и даже старше, понимающе кивнул, не отрывая глаз от приборов, покосился на глубиномер, дифферентометр… Да нет, пока всё нормально. Незаметно тряхнул головой, избавляясь от внезапного волнения, и, чего-то стыдясь, украдкой вытер вдруг вспотевшие ладони о брючины комбинезона.

Вахтенный офицер собирался что-то спросить у отца-командира, уже открыл было рот, но вовремя передумал. Ему показалось, что он и так что-то понял… А глаза у командира – как у тигра на охоте, сейчас вот ляпни чего сомнительное, так он сразу спросит: «А каким документом определяется порядок всплытия в полигоне БП?» И еще пару уточняющих вопросов из его личной практики – и «…я пошел на дно, пуская пузыри!»

– Уже бывало-с! – хмыкнул себе под нос вахтенный офицер. А потом еще один подход с совершенно новыми уточняющими «вопросиками», а потом – еще, но уже с новыми! У кэпа их в запасе цельный мешок … сшитый из парашюта!»

«Катюша» много узнала за свою долгую жизнь – и об этой вселенной, и об иной реальности! И о духах неприкаянных, и о привидениях… Разные они были, совсем не как в легендах. Некоторых «Катюша» жалела, а других терпела…

Но КТО-ТО так устроил этот мир, что никто из живых не может попасть в тот мир, чтобы что-то узнать по своему любопытству, а никто из того мира не может поделиться никакими знаниями с живыми. Никто никого из владеющих этими тайнами не пугал никакими карами! Кто-то просто сделал так, что поделиться этими тайными знаниями было нельзя, как бы ни чесался язык хоть с кем-то поделиться. Это у людей можно было любую тайну выманить, выкупить, обмануть, так или иначе – выболтать. Но здесь всё было просто и навсегда!

Она сама стояла на грани миров, как говорили знающие, и те, с кем она общалась, были такими же! Что делать?

Лодке не спалось на своем привычном бетонном холодном ложе. Казалось, ее легкий корпус зябко подрагивал, а кости-шпангоуты противно и пронзительно ныли, словно ревматические суставы старого охотника или рыбака. И тогда ее понемногу одолевали старые воспоминания.

Ветер взвыл в шпигатах низким голосом, как будто вздохнул. Она вздрогнула всем корпусом и словно проснулась. Темноты не было, над северным краем стоял полярный день. Тучи уверенно затянули далекий восток за ближними зеленеющими сопками, и алые лучи молодой зари не могли пробиться сквозь плотное резное покрывало пролетавших туч. Но тени прошлого уже прятались в только им ведомые сокровенные места.

На песке ходили здоровенные белые чайки и самозабвенно орали, как вожди оппозиции на митинге, не слушая других. Вороны держались в сторонке – чаек сегодня больше, клювы у них крепче, летные качества и скорость – выше, опыт давно показал в драке – никаких перспектив.

Кое-как согревшись и даже придремав, подлодка увидела дивный сон. Будто вдруг внутри нее заревели мощные дизеля, напитывая ее живительным теплом разогретого масла и металла, а в аккумуляторные батареи хлынула энергия, накапливаясь в них, давая необходимую для похода плотность.

Ей показалось, что в центральном посту у машин и механизмов деловито хозяйничали моряки, делая свою привычную, не забытую за время работу. И не просто какие-то случайные матросы и старшины, а моряки ЕЁ экипажа. Те самые, родные и такие близкие…

Но это был только сон. Она слышала, что бывалые подводники, давным-давно уволившись в запас, часто видели темными ночами свои подводные лодки и себя – молодых, сильных, здоровых, вместе с друзьями на своих боевых постах, давно покинутых и вроде бы забытых… Такие сны и сама она посылала когда-то – а теперь уже некому послать напоминание… Время неумолимо!

ВетрА летом щедро приносили с собой угрюмые свинцовые тучи, словно полные мешки серого брезента, под завязку залитые холодными дождями. Да и снег часто срывался с небес – назло людям. Но всё северянам нипочем! А бесконечной зимой с морей приносило черные косматые тучи, набитые до отказа колючим снегом… И всякие дожди, снег, град часто хлестали рубку и корпус лодки зло, безжалостно, наотмашь. Но гордой старой «Катюше» тоже всё было нипочем! Ной, не ной, исход такой – терпи.

По зализанным, обтекаемым скулам стального корпуса сбегали чистые слезы. Соленые волны уже никак не тревожили их. Давно! Старая лодка терпела, сжимая скулы. Да-да, на кораблях и старых лодках тоже бывают скулы. Они обычно плотно сжаты, у форштевня ибо не пристало подлодкам боевым кораблям нюниться.

Она смотрела, как под ударами штормового ветра большие корабли важно раскачивались на волнах, гулявших по всему, покрытыми пенными «барашками» большому заливу. Привычное дело, им-то что!

Эти корабли-мастодонты на фоне прочих, с аккуратно закрытыми брезентом орудийными башнями, пусковыми установками, в которых дремали – до поры – до времени, сверхзвуковые противокорабельные ракеты, умные и хитрые ракето-торпеды.

Они сейчас надежно ошвартованные у плавучих причалов, с важностью гигантов на спортивной арене, неторопливо раскачивались, поскрипывая большими черными пневмокранцами. Теперь нипочем им этот шторм! Не такие видали! Они снисходительно посматривали на «Катюшу». Эти вечные бродяги приходили и уходили, а она все время стояла на своем месте, провожая и встречая их, со скрытой завистью смотрела на залив. Там, по фарватеру кто только ни ходил! Но сама она уже и забыла, как вращаются ее винты, поскрипывают надежные подшипники. Катюша плохо помнила, как вскипает волна под форштевнем, как шумит воздух, вырываясь из клапанов вентиляции при погружении…

«Катюша» услышала их неторопливый разговор – так, от нечего делать. И у людей так бывает, откуда же еще у стальных кораблей такие же манеры?

– Смотри-ка, стоит старушенция, красуется, как на подиуме! – беззлобно сказал мускулистый, плотный, как борец-классик, БПК.

– Рисуется на несведущую штатскую публику, будто море и вправду стережет! А по сути – простой памятник, каких много! Только – оригинальный! – ехидно вторил товарищу громадный, самоуверенный крейсер с горячим ядерным сердцем, набитый до отказа мощным оружием. – Уж без неё как-то справимся! У кого где чешется – пущай подходят! Уж почешем! – хорохорился он, глядя свысока своих антенн и надстроек на остальные корабли, как-то даже робевшие перед ним где-то внизу. А то! Водоизмещение у него – больше чем у целого дивизиона малых противолодочных, или там – ракетных кораблей.