Ганс Якоб Гёбелер - Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

Вдобавок к ранениям людей и повреждениям боевой техники, Чех и его закадычный приятель Боде продолжали вести себя оскорбительно по отношению ко всем нам. Но мы, члены экипажа, обрадовались, обнаружив, что в этот час испытаний в каждом из нас оказались разнородные таланты и умения, которые мы смогли применить себе на пользу. По мере того как каждая задача оказывалась решенной, мы все больше и больше гордились собой. По сути, мы боролись с четырьмя врагами: морем, англичанами, повреждениями техники и нашими собственными офицерами… и вышли победителями из сражений с ними всеми. Мы постоянно напоминали самим себе, что экипажи подводных лодок считаются элитой военно-морских сил и что в том переплете, в который мы попали, мы оказались достойны этой репутации. При всем, что нам пришлось сделать, мы начали думать, что даже среди этого элитного рода войск мы продемонстрировали, что занимаем место выше уровня среднего экипажа.

Разумеется, все эти мысли так и остались неозвученными. Хвастуну немедленно указали бы его место. Девиз, который родился в среде подводников U-505, гласил: «О, это всего лишь маленькая рыбка». Значение его состояло в том, что все трудности, которые нам пришлось пережить, не значат ничего перед гораздо большей картиной. Так что прекрати мечтать, дружище, и возвращайся к работе, которая позволит нам вернуть подлодку в порт!

Вскоре после полуночи 14-го числа мы всплыли на поверхность, чтобы передать радиограмму в штаб подводного флота. Спустя несколько минут нам посчастливилось перехватить донесение лодки U-154 капитан-лейтенанта Шуха в тот же штаб. Шух докладывал о том, что вскоре после расставания после нашей встречи накануне они потопили в этом районе два больших сухогруза.

Позавидовав успеху U-154, Чех решил попробовать добавить несколько победных вымпелов на наш перископ перед возвращением на базу. Мы сочли такое решение крайне опрометчивым. Но когда узнали, что он намеревается войти в гавань Тринидада при полном свете дня, мы подумали, что он буквально сошел с ума. Даже внешние подходы к гавани хорошо охранялись. Огни маяков ярко горели вдоль всего южноамериканского побережья, а мощный поисковый прожектор, установленный у входа в гавань Тринидада, постоянно сканировал море. Не приходилось сомневаться и в наличии прибрежного радара. Даже подводная лодка в отличном состоянии, задумавшая такую наглость, в значительной степени испытывала бы судьбу, а в нашем изуродованном состоянии мы сочли подобную задумку истинным самоубийством.

Тем не менее мы выполнили приказ командира без колебаний и проложили курс прямо к судоходному каналу, ведущему в гавань Тринидада. Вскоре вахтенные с большими биноклями на мостике заметили в море султан дыма, зигзагообразно приближающегося прямо к нам на большой скорости.

Несколько человек и я возились на верхней палубе, завершая последние ремонтные работы, когда услышали команду Чеха:

– Срочное погружение! Стоять по боевой тревоге!

Наскоро похватав разбросанные инструменты, мы буквально свалились в люк, распределяясь по боевым местам.

Целью оказался большой сухогруз. Неужели богиня войны и в самом деле решила вознаградить Чеха за его дерзость? Мы выровняли горизонтально лодку для атаки и выпустили две торпеды со средней дистанции. Обе они прошли довольно далеко от цели, поскольку командир, уже в который раз, неправильно оценил скорость парохода.

Лицо Чеха покраснело от разочарования и гнева. Естественно, он обвинил всех в ошибке, в которой виноват был только он один. Его заместитель постарался утешить своего друга с обычной степенью нежности и близости. Нам пришлось отвернуться в смущении и отвращении.

Мы, члены экипажа, отнюдь не горели желанием, как это делал старпом, утешать нашего командира. Лихорадка в крови Чеха обрекала нас на высочайший риск в обмен на крайне малые шансы на успех. Ворча между собой, мы считали, что вместо того, чтобы совать голову в пасть тигру, нам следует как можно дальше уходить от Тринидада. Мы хотели иметь смелого командира, но такого, который бы дружил со здравым смыслом. В конце концов, у нас были раненые, о которых надо было заботиться, и ремонт, который следовало закончить профессионально. Зачем рисковать всем в этом безумном желании добычи? Внутри нас продолжала кипеть обида.

Противник немедленно обнаружил наше присутствие и бросил против нас все имеющиеся в его распоряжении воздушные силы. У нас не было иного выхода, как развернуться на 180° и бежать отсюда. Нам пришлось уклоняться от пяти воздушных атак, прежде чем мы удалились от разворошенного на Тринидаде шмелиного гнезда. Было чудом, что нам удалось живыми убраться из этих мелких вод. По счастью для нас, погода после захода солнца стала нелетной, держа вражеские самолеты на земле.

Когда мы оказались в относительной безопасности в открытом море, мы попытались дать полный ход, используя наш дизель. Но, как назло, большие волны набегали на корпус лодки со стороны поврежденного левого борта. Одна особенно высокая волна сорвала герметичный цилиндр, в котором хранилась запасная торпеда. Каждая новая волна мотала этот цилиндр взад и вперед, ударяя им о выхлопную трубу дизеля. В цилиндре по-прежнему находилась снаряженная торпеда, и, если бы ее боевая часть сдетонировала, с лодкой все было бы кончено. Весь свободный от вахты персонал был задействован, чтобы освободиться от этого болтающегося цилиндра. К сожалению, рельсы, по которым торпеда подавалась в цилиндр для хранения, были смяты взрывом, а у нас не было никакого подходящего инструмента, чтобы совладать с ситуацией. Тем временем погода начала портиться. Волны, которые становились все выше, вынудили нас закрепить цилиндр. Но время от времени этот крепеж рвался, и цилиндр снова принимался раскачиваться, грозя еще больше повредить и так еле державшийся борт.

Мы все были чертовски злы на Чеха. Если бы не потеряли время на бесплодную атаку в гавани Тринидада, то не были бы захвачены штормом в море. К счастью для нас, звук разбивающихся о борт волн и громыхание металла не давали возможности старпому слышать наши проклятия. Наконец нам удалось поднять руками торпеду весом 3400 фунтов (около полутора тонн) и выбросить ее за борт. Нам потребовалось 12 часов, чтобы справиться с этой проклятущей штукой. Мы возблагодарили Бога за то, что никто из нас не был придавлен этой дьявольской торпедой и не смыт волной за борт.

Как лунатики, мы побрели к нашим койкам. Наши голоса стали хриплыми после того, как мы пытались перекрикивать шум волн, а волосы торчали как солома из-за нанесенной в них ветром солью. У большинства из нас на руках были глубокие раны от рваного металла. Но, как знает каждый моряк, море дает в равной степени то, что и забирает. Соленая вода действовала как природная первая помощь, помогая останавливать кровотечения и исцеляя раны. Царапины и порезы зудели неимоверно, но заживали довольно быстро.