Свирид Литвин - Необыкновенный рейс «Юга»

При виде этого небывало огромного и такого близкого к нам водяного столба невольно приходило на мысль, что если бы этот столб воды прошел прямо на наше судно, он неминуемо причинил бы огромные неприятности.

Неприятностей, грозящих бы судну гибелью, принимая во внимание размеры судна, он не причинил бы, но опустошения на палубе и надпалубных помещениях произвел бы порядочные. Кто знает, сколько сотен тонн воды обрушилось бы с подоблачной высоты на палубу неподвижного судна, если бы смерч взял направление прямо на него.

Плавая в тропиках долгие годы, мы видели смерчи в разных морях и десятки раз. Но нам даже в голову никогда не приходило, что смерч может угрожать когда-нибудь судну.

Паровому движущемуся судну смерч не страшен, паровое судно всегда его сможет обойти, уйти с его пути, но парусное судно или судно, потерпевшее аварию, как мы, например, никогда не может быть застраховано от налета на него смерча.

Дождь обрушился на пароход стеною. Не прошло и минуты, как в ливне как бы потонули все очертания судна и наступили водяные сумерки.

Сказать, что дождь лил как из ведра, будет неверно. Вернее будет сказать, что он лил, как из опрокинутого над палубой океана.

Покинув кубрики, мы стояли, столпившись в коридорах под полубаком, и смотрели на ливень. Видели мы этот ливень не больше двух минут. Через две минуты с бака хлынули потоки воды и непрерывной водяной стеной закрыли от нас все видимое пространство на палубе. Что делалось за этой завесою, мы не видели и не знали. Слышали только поглотивший все звуки шум дождя на палубе и прорывающийся иногда сквозь этот шум приглушенный грохот грома. Где-нибудь на другом конце, на юте, например, судно могло гореть от удара молнии, но мы этого не знали бы.

Ночь наступила, как и раньше, тихая, без ветра, но темная и беззвездная. Часов в восемь вечера, когда совершенно стемнело и вдалеке, как будто за горизонтом, начал время от времени бухать гром и перемигиваться то в одном, то в другом конце горизонта молния, бывшие в это время на палубе люди заметили вдруг на всех концах железных стоек у бортов и вообще на всех железных оконечностях сперва слабые, бледно-фосфорические, а потом все более и более ярко разгорающиеся огоньки.

Никогда раньше не видевши и никогда ни от кого не слыхавши о таком явлении, люди на палубе, буквально разинув рты, как загипнотизированные молча смотрели на таинственно и пугающе мигающие огоньки.

Увидев, наконец, что огоньки не исчезают, а наоборот, продолжают как бы укрепляться и светить все ярче, люди бросились по кубрикам и прочим помещениям за товарищами, и через минуту вся команда, включая даже вахтенных в кочегарке, стояла на палубе и с молчаливым изумлением как очарованная смотрела на таинственную иллюминацию.

Среди команды самым грамотным был кочегар Матисен. Окончивши когда-то Виндавское техническое училище, Матисен не плавал машинистом или механиком потому лишь, что очень любил подолгу валяться непробудно пьяным и не умел перед начальством кланяться.

Когда первый момент изумления перед необыкновенным явлением природы прошел, кто-то из кочегаров, обращаясь к Матисену, спросил:

— Ну, ты, Грамотный!.. Что оно такое, черт бы его побрал?.. Электричество это или другое что?

— Это огни святого Эльма, — ответил спокойно и без удивления Матисен.

— Огни святого Эльма? — почти разом воскликнуло несколько голосов.

— Какого Эльма?.. И почему «святого»?.. А что они значат?.. И из чего они? — посыпался целый ряд вопросов, не давая возможности Матисену отвечать.

Когда вопросы прекратились, Матисен по-прежнему спокойно ответил:

— Почему они зовутся огнями святого Эльма, я не знаю, но знаю, что так зовут их… Когда-то давно я читал об этом книжку…

— А из чего они? — допытывался кто-то.

— Тоже не знаю… Есть предположение, что от насыщенности электричеством воздуха.

— После грозы, наверно?

— Да… Но явление это толком еще не изучено.

— Ну и чудеса же, черт бы их побрал! — не унимался один из кочегаров.

— Расскажи дома, что видел такую штуку, так, пожалуй, и не поверят.

Зрелище было действительно незабываемым и от непривычки, пожалуй, даже жутким. Огромное судно среди непроницаемого мрака окутывающей его ночи казалось гигантским паникадилом или люстрой. Даже на верхушках мачт над клотиками, где чуть вытыкались острия громоотводов, бесшумно пламенели магические язычки чудесного света.

Никакая в мире картина художника, никакое кино и электроискусство не в состоянии передать всей прелести и оригинальности этого явления.

Минут через тридцать от начала явления огоньки вдруг, как бы сжимаемые густым мраком ночи, начали уменьшаться, таять и, наконец, совсем потухли. Жуткая неприветная темень обступила со всех сторон корабль, и лишь против палуб да в коридорах без миганья остались светить желтым убогим светом электрические лампочки.

К судну с севера опять двигалась туча, часто била молния и опять гремел далекий гром. Спать на мокрой палубе нельзя было, и вся команда перебралась в кубрики, ставшие неожиданно шумными. Ночью опять лил ливень, а утром дул легкий ветер по направлению к северу. Часов в десять дня, когда вновь начали показываться небольшие тучи, капитан приказал загородить дощатыми порогами коридор под эспардеком. Когда часа в два пошел ливень и первые потоки его смыли грязь с палубы, матросы закрыли у бортов все шпигаты, и на прове, и на шканцах быстро образовались озера чистой как слеза дождевой воды. Через заблаговременно открытые водопроводчиком трубы вся масса собранной на палубах воды ринулась в пустые цистерны для пресной воды, расположенные по днищу всего судна. Израсходованный за время хода от Сингапура ее запас неожиданно опять был пополнен.

Воды было вдоволь. Недоставало питания. Прошедший накануне косяк рыбы дразнил воображение команды, и поэтому каждый, кто подходил теперь к борту, считал своим долгом проверить, не движется ли опять где косяк рыбы. Так же внимательно и часто смотрели теперь все за борт на случай, не покажется ли где акула, но и акул тоже не видно было.

Тот, кто читал книжки о путешествиях в тропических морях, хорошо, наверное, помнит описания о том, как за всеми кораблями, идущими в этих морях, плывут всегда жадные акулы. Для людей, век не плававших не только в тропических морях, а даже никогда никаких морей не видевших, достоверность таких описаний остаётся, конечно, вне всяких подозрений. Но для моряков, годами плавающих в тропиках, описания эти кажутся и наивными и недобросовестными. Тот, кто плавал в тропиках, знает, что можно сделать один, два, даже три рейса по Красному морю, Индийскому океану, по Восточно- и Южно-Китайскому морям и ни разу не увидеть ни одной акулы.