Филип Раш - Леди удачи

Не отводя взгляда от испанского судна, Мэри начала обдумывать нападение. Не возникало никаких сомнений в том, что ей удастся догнать испанцев, но сможет ли она захватить их? Доны везли тяжелый груз металла, а по палубе сновали многочисленные солдаты, не уступавшие в количестве матросам. Но протерев линзу подзорной трубы и внимательней осмотрев врагов, Мэри увидела, что можно добиться того, чтобы люди на палубе стали друг для друга помехой; решительный организованный натиск может вызвать панику и путаницу на испанском корабле. Сомнения вызывало лишь превосходящее вооружение донов, чьи пушки могли разбить «Ястреб» в щепки, но, зная испанских канониров, Мэри сочла, что может положиться на их неточность.

В возбуждении сжав кулаки, Мэри наконец решилась. Она сознавала, что рискует жизнью, что ей угрожают не только испанские пушки, но и, в случае провала, ярость собственной же команды. Она представила себе «Ястреб», побежденный и разбитый, на котором происходит суд, возглавляемый Джеком Рэкхэмом, который приговаривает ее к повешению на нок–рее за мятеж. Но она прогнала от себя мысли о том, что следует быть осторожней, — нельзя упускать свой шанс. Оглядев матросов, с тайной надеждой смотревших на нее, она чуть не закричала в предвкушении предстоящей битвы.

Ее мозг никогда еще не работал с такой четкостью. Чтобы не побеспокоить Рэкхэма, она негромко отдавала приказы — поднять паруса и занять свои места. Тем, кто взял в руки абордажные крючья, было велено приготовиться; другим — с мушкетами — отправляться на корму; канонирам — заряжать пушки картечью, но не стрелять, пока она сама не даст команду. Ее приказы тихо передавались из уст в уста, и даже сам «Ястреб», слегка качаясь, летевший по волнам в погоню за испанцами, казалось, преисполнился ожидания битвы. Доны пытались удрать, подняв все паруса, но Мэри лишь улыбнулась на это. «У них нет ни малейшего шанса, так ведь?» — вслух обратилась она к «Ястребу».

Теперь у Мэри был лишь один путь: подплыть вплотную к испанцам, положась на удачу и надеясь, что они не нанесут «Ястребу» серьезных повреждений, а потом вести своих людей за смертью или победой. Разделив команду на две группы, она сама возглавила большую и назначила начальником второй боцмана, дав ему указания нападать позже, когда бой будет в самом разгаре.

Стоял прекрасный летний день, легкий бриз смягчал безжалостное тропическое солнце, а «Ястреб» быстро нагонял тяжелый испанский галион. Мэри забыла обо всем, кроме врага, и потому слегка удивилась, вдруг увидев подле себя Джона Вейда.

— Ты используешь свой шанс, Рид, — спокойно произнес он.

— Ты думаешь, я не знаю об этом? — ответила Мэри, встав у штурвала и отослав рулевого в группу боцмана.

Вейд не произнес больше ни слова и не двинулся с места, задумчиво разглядывая испанский корабль. Расстояние между «Ястребом» и галионом все уменьшалось, обе команды молча смотрели друг на друга. Не раздавалось ни одного звука, кроме плеска волн о борт судна.

— Поверни корабль! — внезапно крикнул Вейд, его голос далеко разнесся над гладью моря.

Мэри инстинктивно выполнила команду, и ядра испанцев прошли мимо, не причинив «Ястребу» никакого вреда и лишь сорвав небольшой кусок снастей. Мэри снова повернула штурвал, и они понеслись на свою добычу, стремительные, как стрела.

— Возьми, Джон! — сказала Мэри, передавая американцу штурвал. — Тебе незачем объяснять, что нужно делать. До встречи.

И прежде чем он успел возразить, она оставила его и побежала к команде, ждавшей ее на шкафуте, на ходу повязывая на голову алый платок.

— Следите за этим платком, ребята, — обратилась она к матросам. — Держитесь вместе, как солдаты, и донам не выстоять. Мы будем прорываться к корме, боцман, и попытаемся увести с собой большую часть испанцев. Когда вы увидите, что мы отбили полуют и доны стали напирать сильнее, чтобы прогнать нас оттуда, вы должны напасть на них сзади. Но не вступайте в бой слишком рано. Дождитесь срока, как бы вам ни хотелось прийти нам на помощь. Если нас осилят, предоставьте нас нашей судьбе. Мы заслужим смерти, если не отправим в преисподнюю целую толпу испанцев.

Приглушенный шепот одобрения прошел по рядам моряков.

— Наконец–то дело, мистер Рид! — ответил боцман, явно забывший о своем перевязанном плече. — Мы давно могли бы сразиться и с более сильным противником.

Мэри еще раз оглядела своих людей; их было пятьдесят человек, все загорелые, подтянутые, обнаженные по пояс, с ножами в зубах. Она почувствовала, что они исполнены боевого духа, что они стремятся наверстать даром потраченное время, и, как всегда перед боем, радость охватила ее. Такие мгновения, драгоценные мгновения достижения цели, делали жизнь стоящей.

Канониры, как и было приказано, ждали сигнала и, когда до испанцев оставалось всего двадцать ярдов, по знаку Мэри дали залп картечью. На палубе галиона воцарилась паника. У самих испанцев не хватило времени для ответного выстрела, так быстро приблизился «Ястреб».

Едва лишь Джон Вейд аккуратно повернул «Ястреба» параллельно вражескому судну, как матросы стремительно сцепили оба корабля мертвой хваткой. Закрепив обрывком снасти штурвал, Джон побежал смотреть на битву.

Помощник капитана, Рид, возглавлял штурм галиона, выкрикивая слова ободрения своим людям, которые с ответными воплями, словно клин, врезались в ряды испанцев. Оборонявшиеся сражались смело, пираты то наступали, то снова отступали, но повсюду Вейд то и дело замечал алый платок. Рид был везде: ни один испанец не мог устоять против его сокрушительных ударов, и его присутствие, казалось, связывало и поддерживало всю команду. Испанцы превосходили пиратов втрое — кроме команды, галион охраняло множество солдат, но небольшая группа англичан все ближе пробиралась к корме. Мертвые и раненые испанцы устилали своими телами палубу, в воздухе носились звуки лязга сабель о шпаги, крики упавших и яростные ругательства на английском и испанском языках.

Вейд как зачарованный смотрел за ходом сражения. Для него оно было триумфом одного человека. Матросы дрались, словно одержимые, но Джон понимал, что этот ужасный бой был бы проигран, не будь перед их глазами примера помощника капитана. Гений Рида объединял их, его сила жизни заставляла их делать больше, чем они умели. Окаменев от возбуждения, Вейд стоял, не понимая, на каком свете он находится, пока вдруг не заметил Джека Рэкхэма и Энн Бонни, так же как и он, следивших за боем. Энн Бонни кричала и прыгала то ли от гнева, то ли от возбуждения — в суете Вейд не мог разобрать, а Рэкхэм стоял совершенно неподвижно с бледным, застывшим, как у привидения, лицом.

Вейд подошел к нему и тронул за локоть.