Александр Альберт - Морские рассказы

Позже он рассказал, что тюлени имеют вкус к хорошей музыке.

Первого сентября мы вернулись в Архангельск и встали на якорь в устье Северной Двины, на траверзе острова Мудьюг, где во время революции англичане и американцы, оккупировавшие наш Север, устроили концентрационный лагерь. После ужина в кубрик спустился Сергей Павлович, второй штурман. Низенький, крепкий, в ватнике и сапогах, в неизменной мичманке. – Ну, моряки, кто со мной на шлюпке пойдет? – Под парусом? – спросил я.

– Конечно!

Поднялась суматоха, человек десять ребят бросились спешно искать портянки, ватники, сапоги, перчатки – к тому времени стало холодновато и нам выдали это обмундирование.

Желающие выстроились на палубе. Сергей Павлович отобрал восемь человек – шестерых гребцов, впередсмотрящего и старшину. Последняя должность досталась мне, к моей большой радости. Между тем погода была свежая. Норд-ост гнал метровые волны с барашками, но дул без порывов, устойчиво – самая лучшая погода для ходьбы под парусом.

Сноровисто спустили ял, сели в шлюпку – и сразу же нас окатила холодными солеными брызгами подкравшаяся волна. Не обращая внимания, быстро, без суеты – сказались тренировки, поставили мачту и подняли парус. Парус захлопал, ловя ветер, мы оттолкнулись от борта и через секунды нас течением реки вынесло из-под подветренного борта. Ветер рванул парус, мачта прогнулась, выпрямилась и снова прогнулась – парус взял ветер. Шлюпка резво пошла наискосок волнам в крутом бейдевинде. Зашипела вода под самым планширем. Следя за парусом, чтобы не потерять ветер и не увалиться, я крепко и напряженно держал румпель.

– Сергей Павлович! Тральщик справа! – доложил впередсмотрящий Санька Самоденков.

– Поиграемся с ним, что ли, – сказал Сергей Павлович, и дал команду потравить шкоты. Я переложил руль, уходя под ветер, на курс, параллельный курсу тральщика. Пока корабль шел средним ходом мы с ним были на равных, но вот на нас обратил внимание стоявший на мостике сигнальщик, что-то доложил в рубку, оттуда выглянуло веселое лицо молодого лейтенанта, заулыбалось еще больше, он помахал нам рукой, после чего за кормой тральщика появился бурун и мы начали отставать.

Солнце закатилось за горизонт и багряный закат, пробивающийся в просветах между быстро несущимися облаками, окрашивал верхушки волн в такой же багряный цвет.

Мы увлеклись гонкой, а между тем ветер начал усиливаться и стал заходить к норду. Шлюпка шла уже не на «Ратманов», а с некоторым сносом. Вот на траверзе показалась высокая корма парусника, но прямо подойти к борту нельзя, нужно менять галс. При усилившемся ветре сделать это было сложно и опасно – можно было легко перевернуться. Пройдя некоторое расстояние, Сергей Павлович приказал стянуть к мачте фок и развернуть на другой борт кливер, одновременно я переложил руль на ветер. Но попытка перейти линию ветра носом шлюпки и тем самым сделать поворот оверштаг, не удалась. Шлюпка уваливалась. Несколько новых попыток также кончились неудачей, шлюпка явно не могла сделать поворот, мы все больше и больше отдалялись от судна. Если учесть, что в те времена у нас не было спасательных жилетов, на всю команду был один спасательный круг, а за бортом температура воды «+10», реальность потонуть была.

– Рискнем? – полуспросил Сергей Павлович у меня. Я понял о чем думал наш штурман.

– К повороту фордевинд приготовиться! – приказал он. Момент был серьезный. С курса крутой бейдевинд нужно было резко увалиться под ветер и кормой перейти линию ветра. В этот момент паруса резко перекидываются на другой борт и, если зазеваться и не успеть уйти на другой галс, то можно легко опрокинуться. Когда шлюпка встала кормой к ветру, наступил самый ответственный момент. За секунду до этого Сергей Павлович крикнул: – Парус к мачте! Юрка Горин бросился к шкаторине и, преодолевая напор ветра, стремящегося вырвать парус из рук, потянул его к мачте. Когда шлюпка повернула на другой галс ветер с такой силой рванул из его рук парус, что едва не выкинул курсанта за борт.

– Травить шкоты! – крикнул Сергей Павлович. Парус заполоскал, но укрощенный шкотом, наполнился ветром и погнал ял к паруснику. Опасность миновала. Ребята сидели испуганные и мокрые – во время поворота волна хлестанула своим гребнем сидевших под банками курсантов. Досталось и нам с Сергеем Павловичем.

Через несколько минут мы пристали к борту. Мокрые, возбужденные от пережитой опасности, мы поднялись на борт, ловко и быстро подняли шлюпку. К нам подошел капитан, как видно наблюдавший за нашими маневрами, приказал построиться.

– Молодцы! – он был краток. – Вижу, практика вам удалась.

Он повернулся к Сергею Павловичу: – Всем пятерки за практику!

Позже, когда я ходил вторым штурманом на среднем рыболовном траулере – СРТ «Рига», – в Северной Атлантике, в районе Фарерских островов, в девятибалльный шторм, мне и еще пяти членам команды «Риги» пришлось на практике применить полученные навыки. Еще в Риге, на стоянке перед рейсом в Атлантику, я, по собственной инициативе, изготовил и установил на спасательном вельботе мачту и оснастил ее таким же парусом – разрезным фоком. Под парусом мы ходили по Даугаве – Западной Двине – за продуктами и рыбацкими снастями, и просто отдыхали в поисках красивых мест с красивыми девушками, при этом подобралась отличная компания – бывший боксер Сашка Ефимов, рижанин Арвидас, Юрчик, однокурсник с механического факультета, ходивший третьим механиком.

Вот в этот день, когда потребовалось передать на плавбазу тяжело заболевшего члена нашей команды, никакого другого способа, кроме как подойти к ней на шлюпке, не было. Но и грести, при высоте волны 2–3 метра невозможно. Оставался один способ – к плавбазе идти под парусом. Вельбот, пока спускали на воду, вел себя как необъезженный скакун, норовивший сбить с ног, а то и просто убить зазевавшегося. Шлюпку все-таки спустили, осторожно поместили в нее больного. Выйдя из-под подветренного борта сразу попали во власть волн и ветра. Шли под одним кливером, фок заранее я распорядился примотать к мачте. И ничего, дошли. С плавбазы опустили грузовой стрелой веревочную сеть, в которую мы поместили больного, и его легко перенесло на борт в объятия медиков. Моряк был спасен.

Третьего сентября, выскочив в темноте на палубу – время шесть утра – я покатился по ней. Палуба была покрыта льдом. Пришлось забыть о драйке палубы кирпичами, теперь ее посыпали песком. Лед на палубе появлялся сразу после небольших шквалов, когда солнце заслоняла туча, сыпавшая снег или снежную крупку, таявшую сразу под лучами выглянувшего из-за туч светила.

Выходы в Белое море стали недолгими, на два – три дня. Капитан боялся попасть в хороший шторм, грозивший оледенением снастей и гибелью. В конце сентября поступила команда перейти на стоянку в незамерзающий Мурманский порт. Запасшись хорошими прогнозами на переход, мы 25 сентября снялись с якоря и пошли под парусами на север, в горло Белого моря. Пока огибали Кольский полуостров погода, действительно, была нормальной – дул устойчивый зюйд-ост, небо было безоблачным, и свободные от вахты курсанты на палубе ловили последние теплые солнечные лучи уходящего лета. Я рано лег спать. Проснулся от толчка, меня будил Юрка Горин: – Капитан приказал брать рифы. Поднимаем по списку.