Александр Альберт - Морские рассказы

Правой рукой взял его за волосы, запрокинул ему голову, чтобы заглянуть снизу. Вид нехороший, опухоль захватила правую сторону щеки и верхней челюсти, виновник – почерневший, как говорила моя бабушка, глазной зуб.

Потрогал его – шатается.

План действий – либо скальпелем разрезать нарыв, либо попытаться выдернуть зуб.

Наша возня заинтересовала народ. Поотдёргивались занавески, начали высовываться опухшие от сна, заросшие щетиной лица. Посыпалась масса дельных советов, лучшим ответом на которые мог бы стать анекдот армянского радио.

Вынул градусник – тридцать девять и пять.

И меня охватил страх – Лёха мог умереть!

Я поднялся в рубку.

– Палыч, дело хреновое. Мне нужно с кэпом переговорить.

– Тебе нужно, ты и переговори!

– Как? Сергей Павлович, дело очень серьёзное, коку плохо, даже помереть может.

– Даже так? Становись на руль.

И спустился в каюту к кэпу.

Капитан появился через пару минут, вопросительно посмотрел на меня. Я, стараясь говорить короче, рассказал всё, в том числе упомянул, что у Генки всё в порядке на данный момент.

– И какие предложения? До берега дотерпит?

– Нет, Николай Егорович, не дотерпит. Если сейчас ничего не предпринять, воспаление может перекинуться на голову, в мозг, то есть.

– Ну, пойдём, посмотрим. Хотя стоп! Ходить нечего, только парня пугать.

Давай, Брынцев, действуй! Кого надо, привлекай. Можешь ссылаться на меня. Я буду в рубке.

Спускаясь вниз, я начал обдумывать план предстоящих действий. Итак: – нужны щипцы, возможно обычные плоскогубцы. Нужен исполнитель – я не подхожу для этого. Нужен мужик, кто мог бы держать голову пациента. Нужно всё сделать так, чтобы инфекция не попала, а значит всё надо стерилизовать. Чем и как?

На исполнителя лучше всех подходит Гаврилыч, здоровый мужик с привычными к инструменту руками. Помощником – Лёшка-боксёр, парень из Мурманска, действительно бывший боксёр.

Я спустился в машину. Стармех – «дед» – возился у двигателя, моторист с маслёнкой осматривал подшипники гребного вала. Второй механик, опустив шланг от паропровода в кастрюлю, что-то кипятил там. Вот и обеззараживание! – мелькнула в голове мысль.

– Гаврилыч, – я тронул за плечо деда, – вы можете со мной пройти в каюту к коку?

– А что случилось?

– Ваша помощь нужна, – я обрисовал картину. Упомянул и о распоряжении капитана оказывать полное содействие.

Дед посмотрел на меня, что-то в моём состоянии было такое, что больше никаких вопросов задавать не стал.

Я пошёл за чемоданчиком, а стармех в каюту к коку.

Войдя к Лёхе увидел Гаврилыча, грязными пальцами поднявшего губу кока и разглядывавшего его рот.

Обернулся ко мне:

– Доктор, а дело то хреновое!

– Без вас, сэр, знаю, вот только панику разводить не надо, – бодрым голосом, увидев, что Лёха испугался, остановил углублённое описание хренового дела.

– Ну-ну, – пробурчал дед.

– А можно вас на минутку? – я показал на дверь.

Стармех поднял на меня глаза – это что? – вежливое удаление от места возможной операции?

Я вышел первым, он за мной.

– Василий Гаврилович, – повернулся я к нему, – Лёхе, сами понимаете, нужно, в первую очередь, вырвать зуб, но я никогда этого не делал, и, если честно, боюсь.

Он внимательно посмотрел на меня:

– А я подумал, что ты у нас бог медицины. Мало того, что чуть не утопил…

– Когда? – удивлённо спросил я.

– Ладно, я так. Инструмент есть у тебя?

– Ничего нет. Нужно что-нибудь типа плоскогубцев.

– Хорошо, подберу из своих. А как обеззаразить?

– Только кипячением, у вас в машине пар есть.

– Хорошо, – согласился дед, – ну а дальше?

– Я всё продумал, – заторопился я, – его надо в кают-компанию и положить на стол, ну, подстелить что-нибудь, и один должен держать его за голову. И чтобы палку какую засунуть между зубов, чтобы рот не закрылся. И чтобы щипцы упёрлись во что-нибудь, чтобы рычаг был…

Стармех прервал:

– Хорошо, понял. Клепку с бочки возьмём, плоскогубцы бензином промоем, зажгём, чтобы обгорели, потом прокипятим. Мужика, чтобы голову держать, – это Лёшку-боксёра, кореша твоего, привлечь надо, он крови не боится, – и пошёл в машинное отделение.

В голове у меня крутился план предстоящей операции, её детали.

Голова чтоб на бок лежала, чтобы гной в горло не потёк, кипячёная вода нужна, чтобы рот промыть. А надо ли? Попытался вспомнить – промывали ли мне рот после удаления зуба? Лучше не промывать.

Вата стерильная нужна. Скальпель приготовить, может понадобиться нарыв разрезать.

И мы стали готовиться. Поднял в помощники Володю – боцмана, чтобы приготовил подстелить, подушка чтоб была твёрдая, поднял с постели Лёху-боксёра.

Разбуженный нашей вознёй народ стал выползать из своих нор, посыпались советы. Не знал я, сколько умных собралось на судне, – а где ж вы были, когда парень загибаться стал?

Коку после операции лекарство надо дать от заражения. На ум пришло только одно – пенициллин, пузырёчки с которым я видел в чемоданчике. Там же были ампулы с какими-то жидкостями, возможно, что-то для разбавления, были и шприцы. Но уколы я никогда не делал, и не знаю – куда и как. Решил, что растворю пенициллин в кипячёной воде и дам выпить.

Поднялся в рубку доложиться капитану о проделанном.

Николай Егорович спросил:

– А, может, пройдёт у него это, всё-таки? Опасно. А проконсультироваться не с кем – связи нет.

– Нет, не пройдёт, товарищ капитан, ему всё хуже становится.

– Действуй, штурман!

Кивнув, я поспешил вниз. По дороге встретил Лёху-боксёра, тащившего в кают-компанию узел с постелью.

– Слушай, вас что – действительно сильно тряхнуло?

– Ну, ты даёшь, Санёк! Все левобортные из коек повыпадали! Твоя работа?

Отвечать не стал, да и не объяснишь сразу.

Спустился в машину.

Второй механик кипятил пассатижи. Увидел меня:

– Сколько времени кипятить надо?

– Тридцать минут! – безапелляционно заявил я, не имея ни малейшего представления о нужном времени. – Воду сольёшь, но пассатижи в этой банке пусть и останутся, не вынимай! В ней и отдай Гаврилычу!

Проверил их – чистые.

Поспешил в каюту к больному. Кок горел жаром, лицо красное, на лбу и висках капельки пота.

В дверь просунулась физиономия боцмана:

– У нас всё готово!

– Лёш, сам встанешь? – повернулся к коку.

Помог ему подняться. Жар чувствовался даже через тельняшку. Боцман сопровождал его сзади, поддерживая, чтобы не свалился с трапа.

У входа в кают-компанию стояли стармех и Лёшка-боксёр, приняли его под руки, осторожно положили на стол.

Дальнейшее всё происходило как в тумане.

Помню лицо деда, покрытое, как при тяжёлой работе, крупными каплями пота, примерявшегося к операции. Его качнуло, и я попросил одного из наблюдателей – Яниса Рудзитиса, сесть сзади него на диванчик и держать деда за талию. Потом стон Лёхи, дёргающиеся его руки, пытавшиеся оттолкнуть грубо вторгшуюся в его рот железяку. Потом какой-то хруст, деда, стоявшего с кровавым кусочком непонятного в пассатижах, поток дурно пахнущей кровавой жидкости из Лёхиного рта, который я думал гасить ватными тампонами с помощью пинцета, а вместо этого лихорадочно полез в рот голыми пальцами; испуганное и растерянное лицо Лёхи-боксёра, когда кок впал в обморок, а наш боксёр подумал: – всё, каюк коку!