Александр Альберт - Морские рассказы

Я старался находить эти ложбины и направлять траулер к ним, при этом картушка компаса крутилась во все стороны. Лавировать стало трудно, почти невозможно.

– Сергей Павлович! – воскликнул я, – что делать?

Штурман, видевший мои шатания, подошёл к трубе прямой связи, дунул:

– Николай Егорович, поднимитесь к нам, тут творится нечто невообразимое, я такого ещё не встречал.

Через две минуты капитан, в домашнем халате, уже стоял рядом со мной, наблюдая за моими действиями.

– Приготовьтесь, моряки, мы скоро попадём в «глаз бури». Многим удалось его увидеть, но не каждый смог рассказать об этом.

«Почему?» – хотел спросить я, но сразу и дошло.

– А мимо никак нельзя проскочить? – удовольствие попасть в ряды молчунов не прельщало.

– Нет, штурманёнок, не та у нас посудина, чтобы вырваться из объятий урагана. Смотри, юноша, запоминай, – такое бывает в жизни считанные разы. Или никогда. – Капитан восхищённо смотрел на бушевавшую стихию.

– А что мне делать?

– Ты действуешь правильно. Главное – не подставить борт.

– Николай Егорович, а что вы меня штурманёнком всё обзываете, – обидно!

– Извини, юноша, я не прав. Так, Сергей Павлович?

Второй посмотрел на меня оценивающе, мотнул головой – согласен.

Нас било со всех сторон, штурвал стал горячим.

Ветер кончился внезапно, его словно засосало открывшееся, без единого облачка, небо с ярко светившим солнцем. Только порывы прорывались через невидимую черту, осыпая нас фейерверком хрустальных брызг.

Солнце уходило на запад, спускаясь к бешено крутящимся против часовой стрелки облакам, сверху белым, а внизу иссиня чёрным.

Открывшийся океан был изумительно красив.

Волны, пенные гребни на которых исчезли, шли друг на друга со всех сторон.

Сталкиваясь, подобно хрустальным башням вздымались вверх, рассыпаясь тысячами брызг. Белое солнце просвечивало их насквозь, на изломах потоков вспыхивали яркие зелёные лучи. Вода, – самая чистая вода мирового океана, приобрела изумрудный цвет, она перестала быть серой, страшной, злобной. Захотелось плясать вместе с судном в этом безудержном танце волн.

Это завораживающее зрелище подействовало и на капитана.

– А почему нет музыки? Алексей! – крикнул он в радиорубку, – где музыка?

Открылась дверь, высунулась всклокоченная голова радиста, на лбу красовался здоровенный синяк.

– Где музыка? Ты посмотри – какая красота!

– Так вы ж все пластинки побили!

– Я побил? Когда?

– Да когда вы оверкиль пытались сделать. Я уже и SOS хотел включить.

– Э, Лёша, нам никакой твой сигнал не помог бы. Так будет музыка?

– Одна пластинка всего осталась, про Мишку.

– А по радио что?

– Николай Егорович, вы же знаете – один аккордеон.

– Ну, давай Мишку, что б веселей было. А то, как на похоронах…

– Саша, – обратился он ко мне, – держи по-прежнему на большую волну. – А ты, Сергей Павлович, понаблюдай вместе с Брынцевым за обстановкой, лови изменения. Должна же эта машина когда-нибудь остановиться. И – главное – определяйтесь быстрей.

Уходя к себе, остановился возле меня, тронул за плечо.

Я оглянулся, – капитан внимательно смотрел мне в глаза:

– А страшно было?

– Когда? – совершенно искренне удивился я.

Несколько мгновений кэп смотрел на меня, но ничего не сказал, повернулся и пошёл по трапу вниз в свою каюту.

И тут грянула песня – «Мишка, Мишка, где твоя улыбка…» – Лёша явно перестарался с громкостью.

На музыку из носового капа высунулись две мятые рожи. Я удивился:

– Сергей Павлович, всем же было приказано перебраться в корму?

– А эти остались. Но, видно, проголодались. Голод не тётка…

Моряки желали присоединиться к нам, но гуляющие по главной палубе хаотичные валы погасили это желание.

Дверь капа захлопнулась, ручки задраек повернулись, герметизируя носовой кубрик.

Судно крутилось в кольце «глаза урагана», уворачиваясь от наиболее высоких валов. Я инстиктивно уводил его от границы бешено крутящихся облаков.

– Палыч, – в отсутствие капитана я мог позволить себе фамильярничать, – а где мы находимся?

– Не знаю, Санёк, ураган идёт в Северное море. Полагаю, что мы Шетланды проскочили.

Солнце, блеснув напоследок зелёным лучом, скрылось за овалом облаков.

– Мы меняться будем?

– Кэп попросил меня остаться, а это значит, что и ты со мной будешь, – улыбнулся он. – Сам должен понимать, что третьему вахту доверять нельзя.

Я кивнул, соглашаясь с ним.

– А старпом?

– У него голова болит, контузия сказывается, кэп приказал его не трогать.

Старший помощник, азербайджанец, в войну ходил на подлодке.

– А ещё кэп убедительно просил до темноты определиться.

– Звёзды зажгутся, тогда и определимся.

– Вот и подождём.

Песня про лихого Мишку регулярно повторялась.

– Жалко селёдку, – вслух сказал я про разбитые бочки в карманах, – тонны три уплыло.

– Ты о чём жалеешь? Ты кренометр видел?

– Видел, ну и что?

– Да шестьдесят четыре градуса крена за мои шесть лет на флоте я ни разу не испытывал. Кэп сказал, когда ты вниз спустился, что мы в рубашке родились. Приказал – до конца рейса показания не сбрасывать! А мне сдаётся, что ты к этому сильно причастен!

– Да не надо на меня геройство вешать! Там всё по плану было. Нас когда повалило? Когда мы почти на гребне были, так? А дальше мы покатились по склону вниз, и опрокинуться уже никак не могли. Конечно, до гребня нас могло перевернуть, но шанс был, и мы его использовали.

Второй задумчиво посмотрел на меня, потом сказал неожиданное:

– Поэтому, ты, парень, и стоишь на руле. И дальше стоять будешь! Пока не выберемся из этого ада.

Я задумался – как это, перевернуться? Там же никакого спасения! И стало страшновато…

– Палыч, смотри – прямо по курсу – звёздочка!

Палыч посмотрел в боковое окошко:

– О, и здесь есть! Кто пойдёт – ты или я?

Признаться, я устал крутить штурвал, захотелось отдохнуть.

– Я пойду, с вашего позволения, сэр.

Палыч принял у меня штурвал, я прошёл в малюсенькую штурманскую рубку.

Ожидал увидеть последствия крена, но всё было нормально. Карта на столе, там же вахтенный журнал, транспортир и штурманская линейка – в ящике стола, в коробочке лежат несколько остро отточенных карандашей и секундомер.

На карте проложен предполагаемый курс, есть последнее место. Этим, как и порядком в рубке, занимается Палыч. Выходит, что мы уже прошли пролив между Шетландами и Оркнеями, но это может подтвердить только определение по звёздам.

Открыл ящик с секстаном, вытащил его из устланных красным бархатом пазов. Открыл крышку ящика хронометра, засёк время пуска секундомера. Секундная стрелка достигла нуля, я запустил секундомер. Теперь на крыло мостика, ловить секстаном звезду и «посадить» её на горизонт. Заскочил в рубку, записал показания. Проделал то же самое со второй звездой.