Виктор Фомин - Океан. Выпуск седьмой

Вот на что замахивался Водяницкий — на возможность УПРАВЛЯТЬ ЖИЗНЬЮ МОРЯ, поставить ее полностью на службу человеку! И пускай это было еще немыслимо далекое будущее, до которого он сам не доживет, — эту задачу он ясно видел впереди и стремился обеспечить ее решение.

В этой борьбе за глубокое изучение моря Советское правительство встало на сторону Водяницкого: в 1953 году шесть сотрудников Севастопольской биологической станции были удостоены правительственных наград. В том числе орденами Ленина были награждены В. А. Водяницкий, Н. В. Морозова-Водяницкая и В. Л. Паули, который наряду с текущей работой вел теоретические исследования в области морской гидробиологии. Эта поддержка окрылила Водяницкого и его товарищей по труду.

Дверь в лоджию была открыта, легкий ветерок шевелил легкие занавеси. Повернувшее на запад солнце освещало портрет немолодой женщины. Ее глаза смотрели доброжелательно и спокойно, губы тронула добрая улыбка. Портрет висел против письменного стола, и Владимир Алексеевич время от времени поглядывал на него. Это стало привычкой, которая не замечалась. С годами притупилась боль утраты, сгладилось острое горе, осталась только грусть от того, что верная подруга, шедшая рядом в самые трудные годы, перенесшая вместе с ним и горечь поражений и трудности исканий, не смогла разделить радости и торжества победы.

Раздался звонок. Владимир Алексеевич недовольно поморщился. Кто это, нежданный? Ему хотелось работать.

После того как прочел полученную телеграмму, настроение резко переменилось. Он забыл о работе. Вышел в лоджию. Раскаленный шар солнца, опускаясь к воде, постепенно терял свой нестерпимый блеск. Краски солнца густели, приобретали пурпурные тона. Легкая рябь воды в бухте пестрела синими, лиловыми, золотыми бликами, и, когда солнечный шар коснулся горизонта, все море вдруг вспыхнуло пожаром.

Водяницкий видел не заходящее солнце, а зловещий красный контейнер, заключающий в себе отходы атомного производства. Он опускался в море, радиация пронизывала всю толщу воды, заражая собой каждую молекулу. Альфа-, бета- и гамма-частицы проникают в анаэробы. Внутренние течения выносят сероводородные бактерии в верхний слой… Владимир Алексеевич зябко повел плечами, хотя термометр показывал почти тридцать.

Водяницкий перечитал сообщение: США и Англия внесли в Организацию Объединенных Наций предложение сделать Черное море местом захоронения отходов атомного производства, превратив его в атомную помойную яму для всего мира.

Если пройдет этот безответственный проект, насыщенная радиоактивными частицами глубинная вода передаст свои страшные качества одноклеточным организмам. От мелких к более крупным — с пищей. От них — к моллюскам, крабам, рыбам, которыми питается человек. И вот все чудесное Черное море станет черной грозной отравой, несущей лучевую болезнь всем, кто купается в нем, плавает на судах, питается его продуктами, живет на его берегах!

Над городом, над морем опрокинулся темно-синий купол сумерек. У входа в бухту робко мигнули огни створных знаков. Внизу на тротуаре слышался смех и говор. Владимир Алексеевич тряхнул головой, словно сбрасывал с себя черные мысли, и, пройдя темную комнату, вышел на улицу.

Его возмущало то, что группа западноевропейских ученых поддержала этот безумный проект, обосновывая его данными семидесятилетней давности: мол, поскольку обновление вод в Черном море происходит за 2500 лет, а для полного распада радиоактивных веществ требуется более короткий срок, то опущенные на дно контейнеры с атомными отходами вреда не принесут.

Впереди медленно шла старушка, ее ноги вяло шаркали по асфальту. Вспомнил документальный фильм о Хиросиме. Такой же обессиленной походкой шла совсем юная японка…

Закрыл глаза. Вспомнил уродцев, родившихся после взрыва атомной бомбы, язвы на телах рыбаков, ставших жертвами испытаний атомной бомбы на атолле Бикини. А потом одно за другим возникали в памяти панно художников Ири и Тосико Маруки, очевидцев трагедии Хиросимы. Горящие на людях одежды, багровые волдыри, покрывшие тела. Сгоревшие лохмотья сползают на землю, а люди, как привидения, с поднятыми руками движутся толпой и кричат…

Пруд Асанс. В нем плавают трупы. Один из трупов подтянул к себе какой-то мужчина и, стоя по пояс в воде, разглядывает вздувшееся лицо. Кого он ищет? Жену? Дочь?

И еще панно: гора трупов. Их постепенно стаскивают сюда крючьями солдаты, обливают бензином. Сейчас эту гору подожгут. И вдруг из этой кучи на тебя в упор глядят глаза. Они еще живут, человек приподнял голову!

Эти панно — крик на весь мир, обвинение на весь мир, свидетельство преступления, равного которому еще не видел свет!

И вот теперь затевалось новое преступление — в центре густонаселенного района собирались устраивать рассадник лучевой болезни! Какое потрясающее легкомыслие! Не может этого быть и не будет! Он доведет до их сознания последние данные, свою теорию. Он будет не только знакомить с нею — нет, воевать! Его теория — тоже оружие в борьбе за благополучие Родины, против тех, кто вольно или невольно хочет принести ей беду. Только ли Родине?!

Захоронение атомных отходов в Черном море принесет вред румынам, болгарам, туркам! Неизбежно заражение вод Мраморного, Эгейского, Средиземного морей — всей Европе грозит тяжелая беда! Надо немедленно послать категорический протест! Создать лабораторию, начать изучать влияние радиации на морские организмы. Популяризировать результаты нашей работы… Надо бить фактами, фактами, фактами!

Вернувшись домой, Водяницкий подошел к столу. Привычным движением нашел кнопку настольной лампы. Отодвинул недоправленную рукопись, взял чистый лист бумаги. Перо летало по ней легко, оставляя ровные строчки четких фраз, по краткости напоминавших формулы.

Подготовленный им материал о водообмене в Черном море дал возможность представителям СССР в Организации Объединенных Наций доказать недопустимость захоронения атомных отходов в Черном море и отвергнуть предложение западных держав. Владимир Алексеевич почувствовал себя не только ученым, но и борцом.

5 марта 1977 года в Севастопольский порт впервые вошло научно-исследовательское судно «Профессор В. Водяницкий». Построенное для института в Финляндии, оно имело девять лабораторий, ЭВМ, «трюм коллекций», прекрасные каюты и все удобства вплоть до финской бани, спортивных снарядов, радиотеле- и киноустановок.

Да, Владимир Алексеевич снова пошел в экспедицию. На этот раз не живым человеком, а судном, несущим на южные моря своих учеников и коллег, двигающих вперед отечественную науку.