Джонатан Франклин - 438 дней в море. Удивительная история о победе человека над стихией

Взбираясь вверх по социальной лестнице сообщества Коста-Асуль, первые четыре года Альваренга приноравливался к местным условиям. Не обошлось и без ссор, в результате которых он переходил от одного хозяина к другому в поисках идеального сочетания условий работы: степени независимости, объема наличности и приличного обращения. «Вот что я скажу, — говорит Харочо. — Я очень щепетилен, когда дело идет о безопасности моей семьи. Но я пригласил Альваренгу к себе в дом. Он сидел с нами за одним столом и спал в одной комнате. Почему? Парень выглядел и вел себя как приличный человек. Я выделил ему гамак и позволил жить у себя в бунгало». В конечном счете Альваренге была предоставлена привилегия, которой редко кто удостаивается из людей его рода-племени: сальвадорцу выделили личные апартаменты. Так он обзавелся собственным жилищем, небольшим домом в поселке Коста-Асуль.

В свое время многие местные дельцы, занятые в рыботорговле, конкурировали друг с другом, переманивая ловкого сальвадорца к себе. Его постоянно соблазняли новыми предложениями, сулили новую лодку, новые снасти и двигатель, если тот сменит команду и порт дислокации. Альваренга, однако, вполне удовлетворялся своим текущим положением. Он достаточно зарабатывал, чтобы воплощать свои скромные фантазии, к тому же в отличие от его родного Сальвадора преступность в Мексике была сконцентрирована вокруг наркоторговли и смежных с нею занятий, к которым она протянула свои щупальца, а такие виды деятельности было легко распознать. ТАК ЧТО ПОКА АЛЬВАРЕНГА ДЕРЖАЛСЯ В СТОРОНЕ ОТ ГНУСНОГО МИРА КОНТРАБАНДЫ, ОН МОГ РАССЧИТЫВАТЬ В КОСТА-АСУЛЬ НА СПОКОЙНУЮ ЖИЗНЬ, КАКАЯ И БЫЛА НУЖНА ЧЕЛОВЕКУ БЕЗ ИМЕНИ.

Альваренга готов был работать настолько усердно и долго, насколько это позволял ему тот свободный образ жизни, что он вел. В течение первых четырех лет жизни в Коста-Асуль он редко встревал в драки и не ввязывался в другие безобразные инциденты. Его приятель Рэй, с которым они долгое время ходили вместе на лов рыбы в море, говорит: «Я никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь затевал драку, за исключением случаев, когда какая-нибудь пьяная шпана начинала буянить слишком сильно и принималась крушить мебель в местном ресторане у Доны Мины. Как-то раз вспыхнула потасовка с цепями и всем прочим, но Альваренга, судя по всему, знал, как себя вести в таких случаях. Причем он всегда был не прочь пошутить, не упускал случая рассказать анекдот и был настоящей душой компании».

Альваренга на собственной шкуре знал, чем может закончиться потасовка в баре. За десять лет он навидался немало случаев, когда его захмелевшие сотоварищи встревали в истории, доводящие их до тюрьмы. Свой и чужой опыт убедили сальвадорца в том, что будет куда безопаснее выпивать и общаться с несколькими проверенными друзьями, которым можно доверять, чем шататься по сомнительным, насквозь пропитанным парами текилы кабакам, в которых регулярно зависали рыбаки, набираясь в хлам и устраивая жестокие погромы с мордобоем и поножовщиной. Для Альваренги идеальный образ жизни был другим. После четырехдневной попойки он мог десять дней подряд выходить в море и ловить рыбу без устали. А случалось, что было и наоборот. На этом этапе жизни похмелье не играло для него особой роли: Альваренга или опохмелялся, или же просто выезжал на двухдневный скоростной лов, во время которого хмель выходил, выдавливался из всех пор его организма вместе с потом. Несмотря на то что иногда приходилось проводить в океане по тридцать с лишним часов, он никогда не жаловался. Оптимизм и хороший настрой были его неотъемлемой чертой, торговой маркой. «Даже если весь его улов за несколько дней составлял одну-две рыбины, что, несомненно, повергло бы в отчаяние многих рыбаков, Альваренга всегда вылезал из лодки на причал с улыбкой на лице, — говорит Беллармино Родригез Бейз, который был непосредственным начальником Сальвадора на берегу, бывшим коллегой и близким другом. — Даже если он вообще ничего не поймал, он напевал и шутил, пришвартовывая лодку к причалу, приговаривал: “Я выложился. Абсолютно точно”. Словно забыв о том, что жизнь полна опасностей и угроз, или же обладая иммунитетом против различных напастей и неприятностей, Альваренга жил в мире с другими и самим собой. Он принадлежал к той категории парней, которые, сев в автобус, тут же засыпают и начинают оглушительно храпеть к неудовольствию остальных пассажиров. Они не стесняются положить голову на плечо случайного соседа в кинотеатре или запросто растягиваются отдохнуть на траве в парке под первым деревом.

Скудное техническое оснащение и высокий риск делали профессию рыбака в Коста-Асуль сродни занятию игрока по-крупному: ставкой в обоих случаях была жизнь. Ни один здравомыслящий хозяин ни за что не отправит своего работника в море, если метеорологи предупреждают о приближающихся северных ветрах Нортено. Но в отличие от больших коммерческих портов, расположенных вдоль побережья Мексики, в Коста-Асуль нет портового инспектора, который бы обладал полномочиями запрещать выход в море в плохую погоду. Каждый прикидывал плюсы и минусы, расходы и доходы и волен был решать сам, оставаться на берегу или выходить в рейс. И каждый мог допустить ошибку. Альваренга, простой, но великодушный человек, едва умевший написать пару слов, помимо собственного имени, процветал и чувствовал себя вольготно в этом мире рыбаков, мало изменившемся со времен древности. Он умел находить красоту в простых вещах: длинная снасть с семью сотнями крючков, маленькая рыбацкая лодка, напарник — вот и все, что было ему нужно для счастья. Раскиданные по палубе предметы составляли суть его мира, были его неотъемлемыми элементами: набор различных ножей, ведра, канистры и прочие предметы утвари, заляпанные кровью и рыбьей чешуей. Человек против вещей — это было в его стиле. «ЕСЛИ ТЫ НАСТОЯЩИЙ РЫБАК, ТЫ ВЛЮБЛЯЕШЬСЯ В ОКЕАН СРАЗУ И ВСЕМ СЕРДЦЕМ, — говорит Альваренга. — Есть такие рыбаки, которые ходят в море через день, но я не из их числа. Я отправляюсь на лов как можно чаще, если только хозяин не велит мне остаться на берегу. Это настоящая любовь, потому что океан дает тебе еду, снабжает деньгами, и постепенно плавать и ловить рыбу входит в привычку. Если ты любишь океан, ты любишь адреналин, энергию. Ты сражаешься с океаном, и он становится твоим врагом. Ты борешься и дерешься. Он может убить тебя, но ты отрицаешь смерть».

Альваренга рисковал жизнью всякий раз, когда отмахивался от штормовых предупреждений синоптиков и игнорировал советы остаться в порту, отправляясь вместо этого бороздить море в погоне за дополнительным дневным уловом. Он был уверен, что сможет перехитрить волны и ветер, и в конечном счете всегда возвращался домой с холодильником, полным до краев: тысяча фунтов свежей рыбы — свидетельство его смелости и сноровки. А когда его товарищи-рыбаки переворачивались, тонули или пропадали в море, Альваренга был одним из первых, кто добровольно отправлялся на их поиски, рискуя жизнью и здоровьем. Все эти поступки, его смелось, отвага, бескорыстие делали сальвадорца очень привлекательным в глазах многих местных красоток. Альваренга со смехом описывает, какой начинался кавардак, если две его подружки случайно сталкивались у дверей его скромного жилища на берегу моря. «Мой тогдашний босс Мино связывался со мной по радио с берега и говорил: “Внимание, внимание! Предупреждаю: много красивых женщин рядом с твоим бунгало”. Когда такое случалось, лучше было вообще не выходить на берег».