Ричард Реган - К востоку от Малакки [ЛП]

— Сложная ситуация, да, третий? Там Лусон, — я показал на запад, где в 80 милях лежал берег. — Нам не следует приближаться к подветренному берегу, но и поворачивать против волны опасно, так как мы можем оказаться на пути тайфуна. А повернуть назад нам мешает нехватка угля. Так что нам остается только продолжать движение в надежде, что мы не находимся в опасной четверти тайфуна. Мы это увидим, когда поднимется ветер. Но все же здесь лучше, чем на паруснике — по крайней мере, у нас есть шанс проскочить вперед.

— Все так, сэр, — ответил Мак-Грат с озадаченным видом. — Но что вы имели в виду, говоря об опасной четверти? Разве не все это опасно — тайфун, имею в виду?

— Представь себе тайфун как окружность небольшого радиуса, центр которой движется на северо-запад, — начал я объяснять. — В какой-то момент он станет забирать севернее, значит, северная половина для нас более опасна. Вопрос в следующем: мы впереди центра или позади? Если позади, то он будет удаляться от нас. Но если мы впереди, то мы в опасном квадранте, северо-западном, и центр тайфуна с высокой степенью вероятности пройдет через нас.

— А как можно определить, впереди мы или позади? — спросил Мак-Грат.

— По направлению ветра, — объяснил я. — Ветер дует в сторону низкого давления, но отклоняется вследствие вращения Земли. Вы слышали на паруснике разговоры офицеров о том, как использовать направление ветра для определения местонахождения центра тайфуна?

Мак-Грат почесал затылок, и затем его лицо прояснилось :

— Ах, да! Встань лицом к ветру — центр будет справа.

— В северном полушарии — да. Но мне больше по душе другой вариант присловья: задницей на ветер — центр слева. Итак, если ветер задует с севера, где будет располагаться центр тайфуна?

Мак-Грат указал на восток.

— Да, позади нас. И если мы сохраним курс, а ветер не изменит направления?

Мак-Грат на мгновенье задумался:

— Мы будем находиться точно на его пути?

— Именно так, и правильным маневром будет привести ветер на правую раковину и продолжать его там удерживать при повороте ветра. Так мы уйдем с пути тайфуна. Но для нас это означает изменение курса в сторону берега и, соответственно, потерю маневренного пространства, а также дополнительный расход угля.

Да, такая вот дилемма. Пока же оставалось только ждать появления ветра. Погода продолжала ухудшаться, облачная масса расширялась и двигалась в нашу сторону, закрывая солнце и создавая угрожающе-мрачный вид. Температура упала на несколько градусов, но духота оставалась гнетущей, дым из трубы прижимался к воде, роняя частички сажи на палубу, и сернистый запах раздражал глаза и ноздри.

Стало сумрачно, зыбь росла, фронтальные поверхности волн становились более крутыми, их гребни стали заваливаться и падать, раскачивая судно с борта на борт. Топы мачт описывали вызывающие тошноту дуги на фоне туч, главная палуба заливалась зеленоватой водой и белопенными клочьями. Пробраться с кормовой надстройки вперед было опасным предприятием, даже с помощью штормовых лееров. Был и другой путь оттуда: вниз по вертикальном трапу, ведущему в узкий, скупо освещенный туннель гребного вала. В хорошую погоду можно было безопасно пройти по нему и выйти в машинное отделение. Но в этих условиях достаточно было подскользнуться на забрызганных маслом металлических плитах — и падение на вращающийся бронзовый вал сулило неминуемую гибель. Опасность такой прогулки была ненамного меньше, чем при попытке пройти по верхней палубе, постоянно заливаемой набегавшими волнами.

Тревожно и неуютно было наверху, а для людей ниже ватерлинии — в бункерных ямах, окруженных тоннами угля, которые могли сдвинуться и похоронить людей под собой; в котельном отделении, старающихся удержаться на качке при забрасывании угля в топки, рискуя обжечься или сломать кости — и подавно. Я выждал момент, когда судно на мгновенье застыло, выпустил из рук поручень, за который держался, и скакнул к переговорной трубе машинного отделения по палубе, начавшей в очередной раз крениться.

— Стармех слушает!

Его голос звучал успокаивающе громко на фоне стука поршней машины, свиста вырывающихся струй пара и ударов волн о корпус парохода.

— Как дела, чиф? [25] Чиф — неформальное обращение к старшему механику на англоязычных судах (для сравнения: в советском торговом флоте стармеха называли дедом, а чифом называли старпома). — мне приходилось кричать для того, чтобы он услышал меня.

— Не так плохо, капитан. Давление в котлах падает, парни с трудом обеспечивают подачу угля, есть ожоги и ушибы, но мы справляемся.

—— Боюсь, что будет гораздо хуже, шторм по-настоящему еще не ударил нас. Передайте своим людям, что они молодцы.

— Принято, шкипер, сделаем все в лучшем виде.

Я закрыл медную полированную трубу пробкой со свистком. Посмотрев вперед, я увидел, что гряда облаков заполонила всю северную половину горизонта и образовала черную, непроницаемую на вид стену поперек нашего курса. Вспышки молний внутри туч виделись адской подсветкой. Судно шло лагом к волне. Я сжал зубы.

— Третий, подверните вправо на пару румбов, чтобы идти наискосок к волне. Сандерлендцы неплохо постарались, но все же не стоит подвергать судно чрезмерной качке. И скажите машине сбросить несколько оборотов. Посмотрим, что из этого выйдет.

Тайфун надвигался, и мое решение изменить курс, возможно, ухудшало ситуацию. Но выбора не было. Он мог дойти до оконечности Лусона и затем повернуть на Гонконг. Или же повернуть на север раньше и обрушиться на Формозу и Японские острова.

Пока же курс "Ориентал Венчура" пересекался с предполагаемой траекторией его движения.

Когда наконец ударил ветер, это стало одновременно шоком и облегчением. Шоком была его внезапная ярость. Мы с Мак-Гратом увидели, как стремительно надвигавшийся порыв ветра срезал один за другим гребни волн и бросил на судно облако белой пены. Вся сила шторма накинулась на нас с воем обезумевшей баньши, накреняя судно со всей яростью своего напора. Все в рулевой рубке вцепились в поручни и молились, чтобы лобовые стекла выдержали удар ветра и воды, которая стучала по ним как шрапнель. Если бы кто-нибудь в этот момент стоял на крыле мостика, он не смог бы ни смотреть, ни дышать от бешенного напора ветра и воды.

Этот внезапный налет вывел из строя все мои органы чувств, кроме чувства самосохранения. Но через несколько мгновений, слава богу, ко мне вернулась способность трезво оценивать ситуацию. Этот внезапный удар штормовой силы давал возможность предположить, что тайфун был сильным, исключительно сильным, и в то же время, вероятно, небольших размеров.