Евгений Скворцов - Мои авианосцы

Благодарю службу, вестовых, боцманов, музыкантов – всех, кто таким вот неуставным мероприятием способствовал укреплению влияния нашей Родины за рубежом. Всех, кто обеспечил высокую организацию приема.

Никто не уронил своего достоинства. Для всех нас это была большая школа, главный урок

которой можно выразить словами русского офицера: честь имею.

При расставании ко мне подошел командующий флотом военно-морского района и попросил разрешить группе старших офицеров посетить корабль для более близкого знакомства в спокойной обстановке.

Следующий день был выходным, адмирал дал добро на встречу в 11 часов утра. В назначенный час гости прибыли. Вид у них был ужасный. Русское хлебосольство оставило на их лицах заметные следы. (Маленькое отступление. Еще перед приемом мы с офицерами долго соображали, что означает термин легкие спиртные напитки. Один из командиров боевых частей предложил такое определение: все, что меньше 96 градусов – легкие, а все, что больше, – тяжелые. На том и сошлись.

Мы же были свеженькие, как огурчики: вчера в основном угощали, а не угощались. Да, наверное, и пить лучше умеем, особенно легкие спиртные напитки.

После осмотра корабля и собеседования, когда подошло время обеда, гостей пригласили в салон флагмана, где с учетом их «тяжелой депрессии» им предложили опохмелиться. В иностранных языках такого понятия нет. Гостям с трудом втолковали, что это означает. Они поначалу запротестовали, а потом согласились – день-то выходной. Для сплочения коллектива было принято решение выпить залпом по команде:

– «готовсь, ноль, залп!»

За столом сидят военные моряки, в основном артиллеристы. Команды выполняют так, как они подаются. Перед залпом они, правда, попытались уточнить, что за напиток такой в хрустальных рюмочках. На правах хозяина я им ответил, что это что-то вроде фирменного коньяка спецразлива под названием медвежий угол (в переводе звучало как угол медведя). Каюсь, название я придумал на ходу.

Теперь необходимо пояснить, почему пришлось изобретать наименование напитку. Дело в том, что в обычном походе спиртные напитки на борту запрещены. В исключительных случаях (государственный визит, например, или спецприем) нарушение сухого закона должно подтверждаться директивой Генерального штаба Министерства обороны. Так было и на этот раз. Напитки привезли за 640 километров из Белграда. Но прием проходил так здорово, что они были быстро выпиты без остатка. Вышли из положения в чисто русском стиле. Голь на выдумки хитра. Из корабельного спирта (моряки называют его шило) был приготовлен самодельный напиток, который после подкраски растворимым кофе приобрел оттенок коньяка. Но, как часто бывает (по «закону подлости»), интенданты перестарались – шутка ли, угощать иностранцев – и по ошибке разбавили спирт спиртом.

«Коньяк» готов. В хрусталь его, на стол, для залпа. Никто не предполагал, что смастерили такую бомбу. И грянул залп!

Вот это была сцена… Что там у Гоголя в «Ревизоре».

Каждый в отдельности представлял собой нечто необычное: глаза навыкате, рот открыт, волосы дыбом, До меня быстрее, чем до других, дошла трагикомичность положения, и мы вместе с вестовым быстро разнесли воду. Охладили пыл. Через минуту все от души смеялись над таким поворотом в сторону «растопления льда». Никто даже мысли не имел видеть в этом злонамеренную шутку. Через пять минут гости уже просили повторения залпа, дескать, первый упал с недолетом. Но посрамленный интендант не мог позволить себе такого легкомыслия. Виновник, капитан-лейтенант А. Л. Медведенко, отделался легким испугом, даже на повышение пошел, стал знаменитым тыловиком в звании контр-адмирала. Встреча закончилась сердечно. Конфликта не произошло.

Шел 1973 год. Назревала арабо-израильская война. Над маршрутом нашего перехода (из Черного в Средиземное через Атлантику, Северное, Норвежское и Баренцево моря) витал грозовой дух военных действий на Ближнем Востоке. Обойти их стороной было нельзя. Отправляя нас в этот вроде бы мирный переход без соответствующей серьезной подготовки, командование флотом и Главный штаб ВМФ предполагали, что мы можем оказаться в пекле войны, и тем самым брали на себя большую ответственность. В то же время мы понимали это как огромное доверие именно нашему кораблю. Сознание того, что Родина на нас надеется, придавало нам хороший заряд энергии и вызывало желание сделать все возможное, чтобы доверие оправдать.

Добавлю для прояснения момента. Наш самостоятельный переход к месту постоянного базирования по маршруту Севастополь-Североморск без кораблей охранения (в одиночном плавании) начался сразу после полуторогодового ремонта.

За это время произошла смена основной части моряков срочной службы, классных специалистов, понастоящему видевших море. Экипаж, техника и оружие требовали хорошей обкатки и пригонки всех звеньев. Времени для этого у нас не было. Обстановка в Средиземноморье накалялась, назревал крупный военный конфликт с нелегкими последствиями для многих стран, и не только ближневосточного региона.

Офицерский и мичманский состав крейсера, к счастью, остался прежним, с хорошим опытом плавания, в нем я был уверен полностью. Это стало главным основанием для заверения командования в том, что крейсер будет готов к переходу своевременно. Все поставленные перед ним задачи он выполнит.

Попутно на переходе мы планировали заняться отработкой задач боевой службы, если в этом

возникнет необходимость. К выполнению задач такого рода допускаются только перволинейные корабли, прошедшие весь курс боевой подготовки.

Севастополь. 1973 год. Крейсер «Мурманск» на параде

в день Военно-Морского Флота.

Мой доклад показался кому-то самоуверенным, даже нахальным. Это понятно. Крупными флотскими начальниками не становятся люди, пришедшие откуда-то со стороны или из других видов Вооруженных Сил. Как правило, это бывшие командиры кораблей, соединений, начальники штабов, ведущие специалисты многочисленных отделов и служб флота, – профессионалы. Прежде чем датъ «добро» на выход, они семь раз отмерят, а отрезать дадут другому. Они прекрасно знали, что представляет собой корабль после такого ремонта и куда ему предстояло идти, в какое пекло, да еще в одиночку. О моей «безрассудности» они доложили командованию.

Командование Черноморского и Северного флотов обещало учинить нам хорошую проверку, после которой должно было вынести решение.

Но недаром экипаж носил славу передового во всех отношениях, на протяжении многих лет был чемпионом огневой и тактической подготовки. Мы выдержали строгую, с пристрастием проверку и получили «добро».