Галина Трашина - Я шестая

Врач неожиданно вернулась к дежурной фразе:

– Так на что жалуемся?

– Я вроде не плакалась…

– Как же память?

Роза насупилась.

– Ох, болтливая я… порок, с детства. Так совсем-совсем… ничего не помните, и писать не пробовали?

Аркадьевна зачем-то огляделась, осознав нелепость вопроса, добавила:

– Нуу… да… Зато с речью, смотрю, нормально. Уже радует.

Роза опустила взгляд в пол.

– Пожалуйста, взгляните на меня. Постараюсь объяснить доходчиво. Судя по симптомам, амнезия у вас. Такое состояние возникает у людей, возбуждённых физическими или умственными переутомлениями или стрессами. В большинстве случаев – исчезает бесследно после отдыха, регенерации нервных тканей. Иногда неожиданно, как и возникает…

Роза не дала ей договорить:

– Хорошо, что проходит. Только сама не знаю, нужно ли… с данным положением обвыклась. Тревожит, что будет впереди с бестолковой «тыквой». Пока вспомню, загнусь от пустоты за плечами или от сумрачного тоннеля впереди. Сдвиг на ходу… но не радуйтесь, догадываюсь, со мной специально не общаются. Хотят, чтобы не догадалась об эксперименте.

– Абсурд какой-то… надо же такое сочинить! Что, например, хотите знать? – улыбнулась Татьяна, придвинув стул ближе к арестантке.

– Всё! – выпалила та.

– Прямо… таки… всё…

– Ага! Кто я, зачем здесь? Какое сегодня число? Кто меня запер? Если это не эксперимент…

– Ой-е-ей! Сколько вопросов на меня одну. Начнём по порядку. Считаете, у вас есть мужество? – начала Аркадьевна и сама ответила на вопрос с усмешкой: – Разумеется, судя по утреннему приключению.

– Что, всё смеетесь? – сконфузилась Роза.

– Извините. Видите ли, вначале нужно основательно обдумать, как затем избавиться от сомнений…

– Какие сомнения, если заперта с крысами! – Роза махнула рукой, указав на угол.

Аркадьевна увидела зверушку, спокойно жующую остатки хлеба. Её взгляд и блеск зрачка твари пересеклись. Резкий визг прогнал мохнатую. Чудом Татьяна сдержалась, не запрыгнуть на стул, только подняла высоко ноги. Роза, не сразу вникла в суть, когда сообразила, кинула подушку в опустевший угол.

– Не бойтесь, они не кусаются. Сытые твари.

Врач растеряно хлопала ресницами. Жар с лица сполз и пёк в животе. Роза отметила бледность Таниных щёк.

– Доктор, ни тех боитесь.

– Фу! На дух не выношу мерзких.... сильно заметно, что струсила? – смутилась Аркадьевна, опуская ноги.

Вместо ответа Роза улыбнулась и пожала плечами.

– У вас очаровательная улыбка. Не думайте, что говорю в признательность за тактичность, – Татьяна подметила, что улыбка тоже знакома.

– Может так… только, и её не помню.

Грусть в голосе заключённой побуждала к продолжению разговора, но испуг точно съел силы. Взяв себя в руки, Врач заговорила:

– Значит, хотите знать, какой день… это можно. Хотя… что даст число…

– Говорите, разберусь…

Татьяна медлила…

– Ну же, – не отступала Роза.

– Знаете…

– У вас «знаете» – любимое словечко? Говорила же, ничего не помню. О деле хотелось бы услышать. О деле! – последняя фраза вырвалась у Розы самопроизвольно, дав толчок энтузиазму Татьяне Аркадьевне.

– Абсолютно верно, как не догадалась раньше. Знаете, пойду. Вернусь, поговорим, – Аркадьевна решительно скрылась за дверью.

–Тик-так, тик-так. Ха-ха-ха! Тик-так. Ха-ха, – зазвучал выматывающий ритм невидимых часов, задающий настрой терпению. Роза, легла, сунула под подушку голову. И уловила приятный, сладковатый запах. «Платок!» – вспомнила она.

Найдя его, принялась играть. Сворачивала несколько раз по отутюженным складкам и держала на лице, вдыхая аромат. Разглядывала в тусклом оконном свете, пытаясь изучить каждую ниточку. Незатейливое развлечение скрасило ожидание. Роза расстелила вещицу под щёку, свернулась, как всегда калачиком. И крепко уснула, что не услышала, как отворилась дверь, и вернулась Татьяна Аркадьевна.

«Спит. Неловко получается. Разбудить надо. Вдруг потом что помешает», – рассудила врач.

Неожиданно та открыла глаза. Аркадьевна вздрогнула. Полусонный взгляд скользнул по камере. Веки вновь сомкнулись. «Наверно решила, что снюсь», – Татьяна дотронулась до женского плеча. Роза тут же вытаращила глаза, оставаясь между сном и явью, потом вскочила, виновато опустив голову. «Пришла! Пришла!» – пробилась радость, пульсируя в каждой клетке тела.

– Знаете… – произнесла Аркадьевна, вмиг взвинтив нервы заключённой.

«Опять, двадцать пять!» – вспыхнула Роза, и сна как не бывало. Шумно выдохнув, разочарованно сгорбилась. Врач улыбнулась, разгадав, настрой узницы.

– Вы присаживайтесь, – предложила она и услышала сопение, – ух, тяжки грехи привычек! Даю слово, исправлюсь.

Розу сжигало нетерпение, извинения бесили. Она с трудом сдерживалась, стиснув зубы.

– Садитесь! – одёрнул приказ.

– Уж сижу. А нам стоять положено.

– Как знаете. Известия принесла горькие. Боюсь, зря затеяли расспросы. Иногда неосведомленность слаще правды, – Татьяна присела на скамью.

Розе казалось секунда и кровь закипит. Чувствовала, та, уже подступала к ушам, закладывая их. От страха упустить хоть слово рождалось подозрение, что врач мешкает специально: играет с ней в кошки мышки.

– Говорите! – сорвалась она.

– Если настаиваете… Ваше дело прочла. Надо сказать, увесистое, – Аркадьевна потрясла в воздухе ладонью, изображая тяжесть документа.

– Как понять?

– Сложно объяснить… один приговор на нескольких листах, – Татьяна говорила, стараясь не смотреть в глаза, чтобы не видеть Розиной боли, – значит, в этой тюрьме находитесь несколько месяцев…

– Ещё где-то гнила?

– Не перебивайте, пожалуйста, я тоже волнуюсь.

– Долго мне тут торчать?

Татьяна решила, что невнятно изъясняется и задумалась, как точнее построить беседу…

– Хорошо, я нема как рыба, – Роза зажала ладонью рот, перепугавшись, что Аркадьевна обиделась. «Сейчас, сейчас уйдёт!» – затмевался рассудок тревогой.

– К сожалению, долго. Вы, осуждены по всей строгости закона, – грянуло запоздалое пояснение.

– Ба-а… – выдохнула Роза, чувствуя опустошение.

– В деле написано, что убили женщину, по-видимому, соперницу. Нескольких мужчин – клиентов, и абракадабра об автомобильной катастрофе. Замешаны наркотики. Одним словом, весь комплект. Понимаете, о чём я? Конечно, это печально…

Татьяна говорила и говорила…

У Розы онемело лицо. Руки повисли плетьми. Спина ссутулилась под тяжестью известий. Голос врача звучал испорченной грампластинкой, утрамбовывая сознание понятием: «Убийца!!! Убийца!!!» Она следила пустым взглядом, как врач взволнованно размахивала руками, и не слышала её, будто, та беззвучно шевелила губами.