Нина Запольская - Жареный козлёнок бокора Вальдеса

Свет медленно погас, и в зале возник римский амфитеатр, арену которого обходили гладиаторы. Это нужно было для того, чтобы зрители в зале выбрали себе героя, за которого они будут сражаться на сегодняшнем сеансе.

Капитан смотрел, как по арене цирка шли бравые ретиарии и мирмиллоны, за ними следовали лаквеаторы, вооружённые трезубцами и сетями, в которые они должны будут ловить секуторов, вооружённых щитами и мечами. Далее двигались гордые гладиаторы-фракийцы с искривлёнными мечами и маленькими квадратными щитами, после них – рослые и крепкие гладиаторы-самниты, отличающиеся красотой и воинственной наружностью, а завершали шествие андабаты, одетые в одни туники и вооружённые короткими клинками, похожими на большие ножи.

Когда колонна бойцов поравнялась с консульской ложей, они воскликнули хором:

– Привет тебе, диктатор!

Диктатор Сулла поднял руку, и битва завязалась. Металлические звуки от ударов щитов и мечей резко зазвучали среди глубокой тишины кинотеатра, полетели перья со шлемов, брызнули во все стороны осколки поножей и куски разбитых щитов, замелькали трезубцы и сети. Арену обагрила кровь, гладиаторы тяжело дышали и яростно теснили друг друга, посылаемые зрителями. В общем, было, как всегда интересно и всё равно, кто победит. Всё было, как обычно бывает в кино, пока взгляд капитана не наткнулся на стоящую возле прохода клетку с чёрной пантерой.

Жёлтые глаза пантеры поразили его. Они смотрели потрясённо и по-детски просительно, в них были мольба и безмолвный укор, и страдание, и такая жажда свободы, что острая, невыносимая жалость пронзила его и холодком прошла по спине. Он застонал, как от боли, и послал ближайшего гладиатора, дерущегося в этот момент с кем-то, открыть дверь клетки.

Капитан вывел пантеру на арену, и первым ударом её лапы отбросил фракийца, загораживающего ей путь. В минуту всё смешалось. Бой прервался, пантера прыжками двигалась к выходу из цирка, нанося мощные удары, шипя и огрызаясь. Её чёрное тело двигалось гибко и стремительно – это капитан вёл пантеру на волю.

Растерянные зрители стали вскакивать со своих мест, оглядываясь и ругаясь. Они старались найти в зале того, кто испортил им бой, а капитан смотрел вслед дикой кошке, всё смотрел и смотрел, и проснулся только тогда, когда потерял её из вида…

С этой ночи капитан стал чувствовать опасность для себя, для себя самого, словно кто-то искал его из-за этой пантеры. Это была странная мысль, он гнал её от себя, но она всё равно приходила и оставалась с ним, а потом другие его странные мысли стали путаться в голове, переплетаясь и накладываясь на мысль о пантере, и этих мыслей было много, и они были разные, всё неотложные и первоочередные, и постепенно они стёрли, отодвинули мысль о пантере в сторону.

Но, как потом оказалось, не навсегда.

****

Утром ветра уже не было.

Зато неимоверно ярко светило солнце, и, выйдя на палубу, сквайр сразу почувствовал отупляющую влажность, стоящую над океаном. Скользнув по скучному, ничем не примечательному берегу глазами, он поглядел за борт и увидел, что вокруг шхуны далеко в море уходит полоса жёлто-бурой воды.

– Что это? – спросил мистер Трелони у капитана.

– Это воды реки Сенегал, впадающей в море, сэр, – ответил капитан. – Она такая у них тут прозрачная.

Из амбразуры небольшой, стоявшей на берегу, крепости взвился дым. Вслед за пушечным выстрелом над крепостью появился флаг. Мистер Трелони поднял к глазу подзорную трубу, посмотрел какое-то время на флаг, потом сказал:

– Ветра нет… Совершенно непонятно – чей это флаг.

– Даже не сомневайтесь, мистер Трелони… Флаг – британский, – сказал капитан и крикнул спускать шлюпки.

Сквайр продолжал рассматривать крепость. Наконец, от дуновения ветра флаг лениво развернулся на флагштоке, явив пристальному взору сквайра красный крест на синем фоне – символ Великобритании.

Джентльмены высадились на берег в том месте, где на удивительно толстых столбах стоял навес, крытый пальмовыми листьями, рядом с которым лежали ярко покрашенные лодки-долблёнки. Из-за того, что накануне сильно штормило, весь песок был усеян морской травой и рыбами-ежами.

– Укол колючками этой рыбы болезненный и представляет опасность для неосторожных пловцов, – веско сказал доктор Легг юнге и прищурил насмешливо добрые глаза.

Капитан разрешил юнге Уиллу сойти на берег после ходатайства мистера Трелони и доктора Легга, которые обещали присмотреть за мальчиком. Сейчас юнгу «штормило» с непривычки, и джентльмены, которых тоже «штормило» в разной степени, не торопились сразу уйти от шлюпки.

Мистер Трелони посмотрел на океан, и тот показался ему не огромным количеством воды, а огромным количеством света: океан, впитавший в себя, казалось, всё африканское солнце, нёс такую ослепительную, такую пронзительную бирюзовую ясность, что сквайр готов был поклясться – вот сейчас он залезет на самый дальний камень в воде, приставит руку козырьком к глазам, прищурится и легко различит прямо перед собой берег Америки.

Капитан присмотрелся к сквайру и спросил:

– Что, мистер Трелони? Хотите Америку увидеть?

Сквайр удивлённо вскинул глаза на капитана.

Тот скупо улыбнулся и добавил:

– Америку надо смотреть на мысе Альмади – самой западной точке полуострова Зелёный мыс и самой крайней точке Западной Африки… Там такая чистота воздуха, что так и кажется: приставишь зрительную трубу к глазу – и вот она, далёкая Америка, до которой, между прочим, ещё плыть и плыть.

К ним уже бежали чернокожие женщины, размахивая жёлтыми кудахтающими курами, и чернокожие женщины с корзинками, полными каких-то плодов. За женщинами тяжело шли чернокожие мужчины с носилками.

Сквайр пригляделся и спросил:

– Да что они такое к нам тащат?.. На носилках?

– Похоже, что это нильский окунь из реки Сенегал, – ответил капитан. – Самая крупная хищная рыба Африки.

Тут капитан посмотрел на юнгу Уилла и подморгнул ему, – при этом довольный юнга зарделся от такого внимания.

– И здешние средние окушки будут ростом побольше нашего юнги, – сказал капитан.

– Не может быть! – поразился сквайр.

– Может, мистер Трелони, – подтвердил доктор. – А крупные окушки будут ростом с меня… Да вот, сами смотрите!

На носилках у туземцев, в самом деле, лежали огромные рыбы в рост человека с серебристым телом, вытянутой большой головой и выпученными крупными глазами. Было даже непонятно, как туземцы умудряются нести вдвоём такую тушу. Капитан закричал коку Шиле, подплывающему на второй шлюпке, и замахал ему рукой, потом он взял за плечо одного туземца и показал ему рукой на кока, который замахал капитану в ответ. Туземец понимающе кивнул и стал ждать приближающуюся шлюпку. Вокруг него остановились притихшие женщины, которые уже не размахивали своими курами, а перетаптывались с ноги на ногу, с нетерпением поглядывая на шлюпку.