Константин Бадигин - Секрет государственной важности

Посетителей сегодня немного. В дальнем углу, за двумя столиками, сидело несколько китайцев, одетых в поношенные куртки. Рядом у стены сложены рогульки — деревянные приспособления для переноски на спине тяжестей. От них и пошло прозвание носильщиков: рогульщики. Четверо, дымя трубками, играли; в руках у них продолговатые дощечки с непонятными непосвященному значками. Остальные наблюдали за игрой, закусывая большими плоскими пельменями — фирменным блюдом харчевни Вана.

В игре чувствовалось напряжение. Обычно болтливые китайцы молчали. Изредка слышались одобрительные возгласы: «Шангоу, шангоу!»

В другом углу, под портретом какого-то китайского генерала, сидели еще двое гостей — русских. Они беспокоили Вана, уж слишком были непохожи на обычных его посетителей: в хороших отглаженных костюмах, с высокими накрахмаленными воротничками. Русские тянули водку, принесенную с собой, заедали селедкой и посматривали на входную дверь, словно дожидались кого-то.

— Эй, ходя, хозяин, поди сюда! — позвал один из русских. Это был господин Кукин с Полтавской. Сегодня он выглядел вполне прилично, хотя впечатление несколько портила большая лысина на круглой, как шар, голове. — Наша хочу с тобой мало-мало водка пить, паша угощает. — Он показал на бутылку смирновской.

— Спасибо, — вежливо ответил Ван. — Только не калечьте, господа, напрасно русский язык. Я его хорошо знаю.

— Гляди, Соломаха, — с некоторым уважением сказал Кукин, — как чисто выговаривает китаеза… Садись! — Он хлопнул по стулу.

Соломаха, высокий и тощий, лишь недобро посмотрел на хозяина.

Ван поклонился и сел. Соломаха налил до краев чайный стакан, пододвинул китайцу.

— Один я не будут пить, спасибо, — сказал Ван. — Только вместе, за компанию. — Ему бросились в глаза странные руки тощего незнакомца — тонкие-тонкие пальцы с набухшими суставами.

Русские переглянулись. Соломаха нехотя налил Кукину и себе.

— Ну, ходя, за процветание твоего заведения, — поднял он стакан. — Самое главное, чтобы его большевики не отобрали, а тебя не повесили вон на том дереве. — Он показал на рослый тополь возле окна.

Китаец поклонился без улыбки. Все выпили.

— Вот что, ходя, — утерев губы надушенным платком, сказал Соломаха, — если хочешь заработать…

Ван заметил у него еще одну особенность. Разговаривая, агент все время раздвигал и сдвигал пальцы левой руки.

— Называйте меня, пожалуйста, «господин Ван», без клички, — не вытерпел хозяин.

— Хорошо, хорошо. — Соломаха резко раздвинул и сдвинул пальцы. — Господин Ван… В конце концов, это мелочи, главное в другом. Если нам поможешь — десять тюков американской подошвенной кожи в твоем распоряжении… И место на уходящем пароходе. Как?

— Хорошо, — подумав, ответил Ван. — Я, правда, не собирался уезжать из Владивостока, но на этих условиях…

— Ну, вот и ладно… Мы ищем большевиков, — без всякого перехода продолжал Соломаха, — у нас есть сведения, что они собираются в твоей харчевне… Погоди, погоди, — поднял он руку, видя, что китаец намерен возразить. — Конечно, ты не знал, что они большевики. Это ясно. Так вот: один из них — широкий в плечах, с толстой шеей и здесь вот, — Соломаха показал на бровь, — синий шрам. Второй худенький, волосы расчесывает так, — Соломаха показал, — пробор посередине, усики… А третий из моряков, грузин, чернявый, волосы вьются. Понял? — И опять раздвинул пальцы.

Китаец кивнул.

— Давай-ка еще по стаканчику, — сказал Кукин, — беседа складнее пойдет.

Выпили еще раз.

— Со шрамом? — вспомнил Ван. — Я видел… Два раза видел, — уточнил он, — вот за этот столик садился. А других… Нет, не заходили, не буду обманывать, господа, я бы заметил.

На анемичном лице Соломахи показалась тонкогубая улыбка; он, довольный, обернулся к приятелю.

— Мы предполагаем, что сегодня они все у тебя соберутся. Кожу, господин Ван, — уточнил Соломаха, — мы выдадим немедленно, как только захватим большевиков. Пусть твой мальчишка прибежит к нам и скажет два слова: «Пельмени готовы». Мы на том конце переулка, в аптеке, будем ждать. — Соломаха снова пошевелил пальцами.

— Хорошо, хорошо, — кивал китаец, — только, пожалуйста, не забудьте ваше обещание. Могу я посмотреть кожу, хотя бы один тюк?

— Потом, потом, — скривился Соломаха, — кожа самая лучшая… Ну, Кукин, что ты на это скажешь? — спросил Соломаха, когда они вышли из харчевни. — На кожу китаеза клюнул, ха-ха. Я таких насквозь вижу, недаром меня в Петербурге учеником Савинкова называли. Да-с. А только не видать этому китайцу кожи… — Соломаха самодовольно усмехнулся.

Проводив русских гостей, хозяин «Волшебных фонариков» вернулся на кухню. Подозвал мальчика и тихо сказал ему несколько слов. Из головы Вана не выходили конвульсивные пальцы незнакомца, его потные руки.

Когда часы с кукушкой отметили три, в харчевню вошел Руденко, за ним — черноволосый грузин. Осмотревшись, они сели у самой двери.

Ван чуть заметным жестом показал им на комнатушку рядом с кухней.

Дверной звонок звякнул еще раз. И нового гостя хозяин провел в ту же комнату. Это был товарищ Андрей.

Подпольщики выслушали рассказ Вана о попытке контрразведчиков подкупить его. Руденко сказал:

— Ох, как хочется им напоследок ужалить нас! Теперь других дел у контрразведки нет, как за большевиками бегать. Как мы с тобой того франта на базаре обошли, а? — Руденко рассмеялся и хлопнул грузина по плечу. — Не отчитаться сегодня им перед Курасовым. Что будем делать, товарищ Андрей? Как бы, серьезно, не угодить к тому полковнику.

— Нельзя этого допустить, — пригладил волосы подпольщик. — Сейчас у меня к вам всего несколько слов. Партийный комитет обращается к морякам и грузчикам. Час настал… Пусть моряки разбирают машины, выносят части на берег, пусть портят, ломают двигатели, если иначе нельзя. Главное — не дадим пароходы белякам. Пусть их японцы увозят на своих судах. Ты оставайся, дорогой друг, — сказал товарищ Андрей, приметив, что Ван собирается выйти из комнаты, — от тебя секретов нет. Скатертью белякам дорога. Народное добро понадобится во Владивостоке. Японцы сейчас сами грабят и белогадам не препятствуют. Задержать пароходы — задание партии. Это сейчас основное. Забастовка начнется завтра, — продолжал он уже скороговоркой, — пусть попляшут. Рабочая охрана действует, — товарищ Андрей усмехнулся, — партизан в городе много, просочились. Если бы не японцы, дали бы мы офицерью прикурить. Наша охрана не позволяет, где возможно, грабить склады и население… Японцам кое-где уже влетело…

Товарищ Андрей, видимо, не закончил, но в это время в кладовку вбежал мальчик и сказал что-то по-китайски.

— Офицерский патруль, и с ними контрразведчики, идут к нам, — перевел, побледнев, Ван. — Уходите скорей, товарищи. Вот сюда, в эту дверь. — Из комнатки был второй выход, во двор.