Владимир Трошин - Любимцы Богини

Опрос закончился. После некоторых перестроений и объявлений, из уст дежурного прозвучала команда:

– Смирно! Равнение на право! По постам и сменам, шагом марш!

Держа равнение на приложившего руку к козырьку фуражки дежурного, вахта, бодро печатая шаг, промаршировала мимо него. После развода, вместе со старым дежурным по живучести, Лавров доложил дежурному по соединению о заступлении. Теперь за живучесть кораблей дивизиона отвечал он. Впереди был почти час свободного времени, в течение которого новые вахты должны сменить старые. Достав сигарету, Лавров вышел на шкафут плавказармы. Безлюдье. Рабочий день закончился. Только что отошла машина с офицерами и мичманами. Единственный транспорт, в это далеко не позднее время, в поселок Тихоокеанский. Проезд разрешен только до восьми часов вечера, потому что погранзона и все сопки утыканы пусковыми ракетными установками ПВО. А завтра машины в поселок вообще не будет. Что-то в ней сломалось, и она, не возвращаясь, на все воскресенье, для ремонта уедет в Петровск. Как успеть после дежурства на рейсовый автобус?

– Любуешься! Когда на корабли пойдешь? – незаметно подошел Шура Тимченко. Сегодня он был старшим в смене обеспечения К-30.

– А тебе зачем?

– Если время есть, парочку партеек в кошу сыграем!

– Пошли!

Они спустились в каюту командиров боевых частей. Шура достал с полки, разрисованные витиеватыми восточными узорами, покрытые лаком нарды.

– Откуда такие красивые? – спросил Лавров.

– Начхим под заказ из Баку привез!

Под стук игральных костей Тимченко посетовал на нововведение:

– Пришла директива, по которой в ночное время смена обеспечения должна находиться в кубрике личного состава, для предотвращения издевательств старослужащих над молодыми матросами. Сегодня, например, до двух ночи в кубрике будет дежурный по команде, после двух до шести – я.

– Ну и что это даст?

– Ничего! Не приставишь же к каждому матросу офицера и мичмана, чтобы ходили за ним по пятам? Все равно будут друг другу челюсти ломать!

Лавров понял, о чем говорит Шура. Год назад, на К-30 осудили одного старослужащего за избиение молодого матроса. Военный трибунал приговорил его к одному году дисциплинарного батальона. По закону, время пребывания в дисциплинарном батальоне, не засчитывается в общий срок службы. После дисбата он должен вернуться в часть, в которой совершил преступление, и дослуживать там оставшийся срок. Всего через неделю он будет на подводной лодке. Конечно, никто не будет его держать на атомоходе. Его переведут на берег. Но это будет после, а сейчас! По иронии судьбы на гауптвахте под арестом находится тот самый матрос, который год назад пострадал от рук этого старослужащего. Его также ждет дисциплинарный батальон за то, что он, став старослужащим, сломал челюсть другому молодому матросу! Этот случай просто карикатура на всю воспитательную работу!

– Ты знаешь, Шура, мы здесь абсолютно не причем. Назови хоть одного офицера или мичмана на нашем корабле, который мог бы подать дурной пример рукоприкладства?

– О чем ты говоришь! Попробуй только шлепни его по попке! Тюрьма обеспечена! У нас моряка срочной службы чуть ли не в задницу целуют!

– Скорее всего, часть из них такими приходит с гражданки. Сам знаешь, как их у нас называют, дети с большими письками!

– Вот поэтому, эти там, наверху, лучше ничего не придумали, кроме как посадить офицера и мичмана охранять сон этих детишек!

Тимченко везло. Он через раз выбрасывал кошу. Лавров особо не переживал, а Шура радовался как ребенок:

– Ну, как я тебя!

Между прочим, Шура заметил:

– У нас, кажется, намечается смена командования.

– Всех что ли заменят? – не совсем поняв, переспросил Володька.

– Нет. Только группу «К», командира, старпома и, возможно помощника!

– Откуда, не знаешь?

– Командир с нашей дивизии, Хорольский. Ты его знаешь. Старпом и помощник не знаю кто. Говорят оба с классов. Старпом раньше служил на 627-ом проекте на Камчатке, а помощник в нашем соединении.

– Опять будем отрабатывать задачи заново?

– Что-нибудь придумают! Мы из линии не выходили.

Час закончился. Лавров не отыгравшись, поспешил уйти. Когда нужно было, он умел подавлять свой азарт.

Всего предстояло принять пять подводных лодок, свою К-30 в доке и четыре единицы на плаву. Если не халтурить, то задача тяжелая. Нужно пролезть все отсеки этих подводных лодок, заставить вахту устранить самые серьезные замечания немедленно, записать в вахтенный журнал те, которые можно устранить после приема вахты и сыграть учебную тревогу по борьбе за живучесть. Если контроль за качеством работ низкий, можно ожидать чего угодно. От дымящейся в трюме ветоши до поступающей внутрь прочного корпуса забортной воды, через не заглушенный трубопровод водоотливной магистрали. Часам к одиннадцати вечера Лавров обычно заканчивал обход, перекуривал и опять по кораблям, чтобы на каждом проверить устранение сделанных при приеме замечаний и провести ночные учения с вахтой. В семь утра лично докладывал дежурному по соединению о замечаниях за ночь. После этого он мог отдохнуть четыре часа.

Сегодня дежурство шло без происшествий. Мелкие замечания не всерьез! Только на одной подводной лодке с ним случился маленький курьез. Он впервые не знал, что ответить моряку.

Эта подводная лодка когда-то была оснащена тремя баллистическими ракетами с надводным стартом, шахты которых составляли единое целое с боевой рубкой. Когда ракеты убрали, то в рубке освободилось такое пространство, что весь экипаж корабля мог разом разместиться в ней на перекур. Володьке эта подводная лодка была еще знакома потому, что, будучи курсантом, на практике в Западной Лице, он впервые в жизни выходил в море на атомоходе этого же проекта. При осмотре четвертого отсека, к нему обратился вахтенный реакторного отсека, старшина второй статьи с вопросом:

– Товарищ капитан-лейтенант, а что делать, если переборка светится?

– Как светится?

– В темноте светится!

– Проверим!

Лавров посмотрел на подволок, корзинки фонарей аварийного освещения были пусты:

– Выключайте освещение!

Отсек погрузился во тьму.

– Старшина, я не вижу никакого свечения!

– А вы подойдите поближе к насосам рулевой гидравлики.

Лавров на ощупь пробрался к станции рулевой гидравлики, осторожно наклонил голову к резервному насосу. Из угла, образованного прочным корпусом, палубой и носовой переборкой реакторного отсека исходило тусклое, зеленоватое, как огонек светлячка, свечение.

Включив карманный фонарик, Лавров спустился в трюм. Стараясь не зацепить торчащие в разные стороны концы разобранных трубопроводов между корпусами вспомогательных дизель-генераторов, он прошел в корму. Выключил фонарь. Тот же результат!